Долго удивление у служанки не продержалось. В очередной раз она списала странности на иноземное происхождение господина. Несмотря на это, Кири приняла близко к сердцу рассказ хозяина о злых духах, которые живут в грязи и сырой воде. Эти духи, говорил он, вызывают у людей болезни. А также он ненавидел кровососущих насекомых. Поэтому заставлял кипятить своё постельное бельё и всех мужчин в поместье принуждал бриться налысо.
Когда Хенг спустился в столовую в своём нарядном шёлковом костюме, брахман уже сидел за столом в чистой белой ткани, обернутой на манер жрецов вокруг плеч и талии, оставляя лишь голыми живот, спину, босые ноги ниже колен и руки от плеч.
Брахман был темнокожим, черноволосым и изрядно худым. На вид ему можно было дать около пятидесяти лет, о чём говорили морщины на лице и лёгкая седина в волосах.
— Здоровья вам, господин, низко склонился бродячий жрец.
— Приветствую, — обозначил кивок подбородком Хенг, продемонстрировав небывалое уважение к низшему из касты брахманов. — Прошу за стол, присаживайся, будь моим гостем.
Стол был накрыт различными яствами: рис-кари, жареная птица, фрукты и овощной салат. От такого обилия глаза жреца разбежались. Было заметно, что он долго голодал, но при этом ел неспешно и понемногу.
После еды наступило время беседы.
— Как тебя зовут, движда (дважды рожденный, то есть прошедший посвящение и получивший священный шнур)?
— Родители нарекли меня Махендра.
— Махендра, я слышал, что йоги владеют мистическими техниками. Это так?
— Ничего мистического, добрый господин. Йога-сутры, которые я практикую, позволяют человеку стать ближе к богу. Это цель жреца. Упражнения же лишь позволяют приблизить самадхи*.
— Но йоги могут делать то, на что неспособны обычные люди?
— После длительных упражнений и медитаций, господин, йог открывает в себе сиддхи**. Я овладел парачиттаджняна, оттого вижу ваше желание раскрыть в себе сиддхи.
— Парачиттаджняна?! — нахмурился Хенг. — Ты научился читать мысли?
— Да, господин. Не скажу, что это даётся просто. Люди мыслят грязно. Тем спокойнее мне находится рядом с дважды рождённым.
— Ты и это понял? — ещё сильнее сдвинулись брови Хенга.
— Вы пробудили память души, — оставался спокойным жрец, — этого многие брахманы добиваются на протяжении всей своей жизни, но почти ни у кого не получается. У вас же всё неправильно. Не познав учения, уже стать движду…
— Махендра, я бы хотел учиться у тебя.
Глаза жреца хитро блеснули.
— Господин хотел бы открыть в себе сиддхи, но не прийти к самадхи…
— Даже если так, — Хенг пытался скрыть прущее из него раздражение, его нервировало то, что сидящий напротив него мужчина может читать его мысли. Отчего-то он в этом совершенно не сомневался.
— Не стоит волноваться, я стану обучать тебя, — хитро улыбнулся Махендра.
— Но почему? — Хенг позволил удивлению вырваться наружу. — Ты же сам сказал, что мне нужны лишь сиддхи.
— У каждого человека свой путь, — с невозмутимым видом философа продолжил жрец. — Во многих людях говорят низменные желания. Но в итоге, уверен, ты всё равно придёшь к пути к самадхи.
После того странного разговора Махендра остался жить в поместье Хенга. Он стал его духовным наставником, передавая мудрость. Упражнения йоги, медитации и специальные голодания стали постоянными спутниками бывшего сотника. Единственной странностью было то, что стоило им разойтись на отдалённое расстояние, как при приближении к жрецу Чжао ощущал толчок по всему телу. Этой загадке он так и не нашёл объяснения, а Махендра загадочно улыбался и всегда отвечал, что так одни движды ощущают других дважды рождённых.
Хорошо быть землевладельцем, можно не думать о хлебе насущном. Есть охрана, крестьяне приносят доход. Свободного времени вагон и маленькая тележка.
Хенга мучала скука. Он в бытность Хизеши привык к неограниченному спектру развлечений, который предоставлял интернет. Он привык к огромному потоку информации. А будучи японцем, ещё и был заядлым трудоголиком. Он не мог сидеть без дела.
Отбросив мысли о прогрессорстве, как несвоевременные, он тратил свободное время, как мог. Поэтому отдался познанию йоги с полной отдачей.
