— Мы с тобой оба скоро переедем.
Она помолчала и решилась на вопрос:
— Куда?
— Есть одно место. Пока не скажу, но тебе понравится.
Сказал это небрежно, а сам искоса поглядывал. Показалось, что Дуля улыбнулась. Я трусливо перевел разговор на другое.
На следующий день, гуляя, сели на ту же скамейку. Неподалеку сели покурить санитарки, все длинноногие и молодые, со скандальными, как у московских продавщиц, голосами. Что-то обсуждали свое. Мы с Дулей молчали. Неожиданно она спросила:
— А что ты мне говорил вчера?
Я сразу понял, о чем она. Притворился непонимающим:
— О чем?
— Ну… ты сказал, мне понравится.
— Тебе понравится?… О чем же это я говорил…
— Мы куда-то поедем.
— А! Ну да! Уверен, что тебе понравится.
— Куда?
— Пока не скажу. Сюрприз. Если я сказал, что понравится, значит понравится.
Давно не видел на ее лице такой многозначительной улыбки. Она понимала! И в то же время она не давала себе осознать, что понимает.
— Ты что-то опять задумал.
«Опять» означало некоторый мой авантюризм, ухарство. Она так обо мне думала. Я уклончиво ответил:
— Мне здесь не очень нравится.
— Почему?
— А тебе нравится?
— Да. Вполне. Может быть, не поедем?
Она все поняла, это было уже несомненно. Не понятно было только, что такое «понимание». Психиатры умели объяснить, но, показалось мне, упустили какой-то важный оттенок. Для них этот оттенок не имел значения.
Когда возвращались в палату, Таня крикнула со своего поста, что меня хочет видеть Роза, старшая медсестра отделения, куда должны были перевести Дулю. После обеда я отправился. Отделение помещалось в тупичке у забора, такой же двухэтажный корпус и лужайка с газонами перед входом. За дверью начинался длинный коридор с открытыми дверьми палат, а прямо напротив — столовая с квадратными столиками. Санитарка собирала грязные тарелки, сбрасывая в бак остатки еды. Старики продолжали сидеть. Некоторые женщины были в платьях, кто-то и с накрашенными губами, большинство же лиц было серыми и унылыми, а одежда — больничными пижамами. Я привлек внимание — новые люди, наверно, появлялись нечасто.
Роза возникла внезапно, на ходу решая несколько дел сразу. К ней ринулись с вопросами несколько стариков, она кому-то отвечала, кого-то шуганула, — российская деловая тетка, дородная и подвижная, с тихой спокойной речью. Я сказал, что я муж Фариды. Роза испытующе посмотрела:
— Фарида в самом деле самостоятельна?
— Я, собственно, хотел бы вам сказать…
— Она ходит сама?
Пришлось отвечать на вопросы.
— Ходит, но держится за руку. В сущности, это только страховка, она ходит сама.
— Ложку и вилку держит сама?
— Я прошу прощения, сначала я должен… да, сама, разумеется.
Роза продолжала щуриться. Наверно, ее уже обманывали, подсовывая беспомощных. Решила поверить:
— Идемте, покажу место.
Я, наконец, получил возможность сказать, что забираю Дулю домой.
Ничем не выражая своего отношения, она быстро предупредила:
— Учтите, код вы потеряете.
— Но если окажется, что она не сможет дома…
— Вы потеряете код, а новый сможете получить не раньше, чем через полгода. Будете все заново оформлять. И неизвестно, получите ли.
— А куда же тогда? В больнице держат неделю, а лечение лепонексом — восемнадцать недель.
— Это не моя проблема.
Запнувшись, я сказал:
— Да, я понимаю.
Она заметила запинку:
— Вы можете взять на день-два. У нас отпускают на субботы. Разумеется, тот, кто берет, расписывается об ответственности.
Идея понравилась:
— А могу на весь Песах?
— Это сколько получается дней? Девять? — Снова посмотрела испытующе и решила: — Ну ладно.
— Начиная с завтрашнего дня.
— Хорошо. Утром приведете, мы поговорим. Учтите: если на один день опоздаете, я ее не приму. Идемте, покажу кровать.
— Да зачем…
— Идемте, идемте. Ей освободили одно из лучших мест, — сказала она, по-прежнему не выражая отношения. — Палата на двоих.
Миновав две раскрытые двери, Роза остановилась у третьей:
— Это здесь.
Этого я никогда не забуду. Я увидел кровать и в ней, за поднятым ограждением, как в клетке, шевелящийся скелет в блеклой пижаме. Опираясь спиной на подушку и подняв колени, худющая старуха, не обращая на нас внимания, сосредоточенно теребила одеяло. Острый профиль и длинные серо-седые волосы, падающие на лицо и плечи, напомнили иллюстрацию к какой-то страшной сказке.
