— Марина выставила Геру дурачком, который ничего не умеет, а он все сделал.
Я мог бы поклясться, что в тот вечер, когда Марина обрушилась на Геру, Дуля ничего не понимала и не пыталась понять. Так же она едва ли понимала, что именно Гера сделал для Раи, всю эту канитель с графиком дежурств. Но все это ей и не нужно было понимать.
Выскочила из корпуса Зина, покрутилась, чтобы получить сигарету, и исчезла. Попрошаек Дуля не любила, заметила:
— Зина скоро тоже улетит.
— Куда?
— В Москву.
Это в ней оставалось, никуда не делось: понимая более сложные вещи, не понимала простейших. Я не мог с этим смириться:
— Так что же, она Влада в Москву увезет?
— Что-нибудь придумает.
— Что же можно придумать?
— Самолет закажет. Знаешь, как актеры на гастроли летают? Я читала. Чего ты смеешься?
— Он же не актер, а писатель, ты говоришь.
— Тем более.
— Я тоже писатель, мне никто не даст самолет.
Дуля промолчала. Хватило деликатности не уточнять разницу. Я тоже не стал уточнять. О Севе, Марине, Гае и доме не говорила ни слова. Казалось, всю жизнь жила в «Мальбене» и ничего другого не знала. Устав, сказала:
— Пойдем домой.
Домом она теперь называла свою кровать.
К обеду вернулся Валя и без всяких причин чуть не разругался с Зиной. Это случилось, когда он уже покормил мать и спустился вниз в столовую. Присел к их столу. Зина кормила Влада из ложки овощным супом. С некоторой жеманностью после каждой ложки она вытирала с его губ прилипшие крупинки и кусочки и старалась, чтобы весь процесс выглядел красивым. Валя смотрел, смотрел и брякнул:
— Что ты красоту наводишь? Покормишь, потом в туалете под раковиной вымоешь с мылом и дело с концом.
— Я вам мешаю? — спокойно спросила Зина.
— Да хоть до дыр три.
— Почему вы мне грубите?
— Да нет, даже наоборот.
— В каком смысле наоборот?
— Экономлю тебе силы. Чтоб лишнюю работу не делала. Еще понадобятся.
— Спасибо, Валя, — спокойно сказала Зина, продолжая свое дело. — Не нервничайте.
— Не могу на них смотреть, — сказал Валя. — Душа болит. Вот так же он не мог наехать на деваху. Знал, что нельзя тормозить при ста десяти, и не смог. Где здесь логика?
После обеда зазвонил мобильник, и высветился номер мамы. Звонила сестра: маме плохо, они с нянечкой вызвали амбуланс, врач делал электрошок, сейчас увозят в больницу. Боятся, не довезут. Нянечка поедет с ней. Сестра рассказывала невразумительно, я попросил передать трубку нянечке или врачу, но нянечка не могла отойти от мамы, а врач уже вышел из квартиры.
Мама в девяносто шесть почти никогда не болела, на сердце не жаловалась… Я должен был немедленно ехать в больницу. Положил Дулю в кровать, поднял ограждение, и тут Дуля взбунтовалась. Она слышала телефонный разговор, все поняла, встревожилась, и тревога отшибла мозги. Я упрашивал:
— Отпусти меня, мама в больнице, я должен быть там!
— Я тебя не держу, опусти эту штуку и иди, конечно.
— Но я не могу оставить тебя без ограждения!
— Но почему? Я не могу лежать с ним! Мне не хватает воздуха!
И это продолжалось минута за минутой. Я мог не застать маму в живых, не увидеть ее, и вместо того, чтобы мчаться к ней, может быть, попрощаться, — сидел рядом с Дулей и ждал, пока она успокоится и заснет. Она закрывала глаза, но стоило мне подняться со стула, открывала их и все начиналось сначала — уговоры, просьбы, обещания и упреки. Лишь через полчаса Дуля заснула с поднятым ограждением, а я добежал до ворот «Мальбена» и поймал там такси. Нашел маму в «Ланиадо» в реабилитационной палате. Облепленная трубками и датчиками, была в полном сознании. Трубки мешали говорить, но она внятно сказала:
— Не беспокойся, все в порядке. Как Фаридочка?
— Лучше.
— Ну слава богу.
В нормальном, спокойном течении жизни мне бывало трудно с ней, но в тяжелых ситуациях она изумляла высоким духом. Я позвонил Марине — та была по дороге к «Ланиадо». Вокруг мамы были медсестры и врачи. Я был не нужен. Помчался на такси в «Мальбен» и в дороге опять думал о том же: а если бы Дуля была уже дома? Я не смог бы оставить ее на обычной кровати и поехать к маме. Из «Мальбена» можно было ездить к маме вечером, когда Дуля заснет, хоть в десять, хоть в одиннадцать. Нет, никак нельзя ее забрать раньше чем вернется домой мама. За это время надо будет смастерить какое-нибудь ограждение из досок на двуспальной кровати. Вообразил доски по бортам — нет, это тоже не годилось, Дуле спросонья втемяшится в голову что-нибудь вообще ужасное, гроб. Надо было поездить по местам, где сдается напрокат медицинское оборудование, посмотреть, что есть у них, поднабраться инженерных идей… Никак нельзя было забирать Дулю, а Элла продолжала давать ей декенет, уменьшающий дрожь, но увеличивающий слабоумие, и я второй день тайком отщипывал от таблеток и выбрасывал половинки.
