— Вы думаете, это может быть надолго? Все-таки весна.
— Весна — понятие необязательное. Бонус. Я вам, кажется, уже говорил.
Снег стал крупнее, сплошь залепляя окно пушистыми хлопьями. Через минуту снова поредел, закружился броуновским движением, и казалось, большинство снежинок не падают, а поднимаются вверх. Йона пил кофе с удовольствием, маленькими глотками, чувствовалось, что ему очень хочется закурить трубку.
Не на моей кухне.
— Зачем вы бросили тогда… руку в море? — спросил Олег.
Йона удивленно глянул поверх стакана. Ответил после паузы:
— Понимаю. Вам, видимо, показалось, будто это человеческая рука.
— А чья?!
Старик отпил еще глоток, подержал во рту, причмокнул:
— У вас отличный кофе, Олег… Забудьте, это вообще не рука. Помните, я рассказывал о щебенке с примесями? С тех пор море время от времени подбрасывает сюрпризы. Иногда весьма любопытные, но я не охотник за диковинами. Выбросил, потому что боялся за Ульфу. А…
Он осекся, передумал спрашивать дальше. На любой вопрос можно дать вполне убедительный, будничный, исчерпывающий ответ. Во всяком случае, Йона сумеет. И у меня пет никаких оснований ему не верить. Пока.
Йона допил кофе и встал:
— Спасибо. Не буду больше вас задерживать. Идемте, проверите крепления. Захватите вашу обувь, специальные ботинки там не нужны.
Они спустились вниз. Ульфа по-прежнему подпирала изнутри дверь; подняла голову, пошевелила хвостом, виновато косясь на лужу, расплывавшуюся вокруг лыж и палок. Йона взял у Олега ботинок, и, опустив одну лыжу горизонтально на пол, пристегнул ремешки.
— Примерьте.
Неужели и вправду взять? — подумал Олег. С другой стороны, нет ни одной причины отказываться. Отказ и данном случае — не меньшее взаимодействие с местным социумом, чем согласие. Плюс-минус лыжи, которые действительно нужны.
— Нормально, — приподнял ногу, пошевелил пальцами в ботинке и присел на корточки отстегиваться. — Передайте Лотте мое спасибо. Я зайду к ней в лавку. У нее вкусный хлеб.
— Она сама печет, — сказал Йона. — Передам.
Тихонько присвистнул, и Ульфа поднялась на ноги, ткнулась к выходу. Олег на прощание потрепал ее за ушами. Ключ провернулся в замке легко, без малейшего сопротивления. Внутрь залетело несколько снежинок, словно стайка белых мошек на лампу.
Старик взял на плечо свою пару лыж и вышел в снег.
* * *
Оказалось, он почти все помнил. В том числе и «елочку» с «лесенкой» на подъеме в гору.
Программа, которую Олег писал последний месяц с небольшим, была закончена, оставалось ждать, пока они войдут, заберут информацию с машины и бросят новое задание. Согласно договору, в таких случаях он имел право приступить со следующего рабочего дня. То есть уже с понедельника. Совсем неплохо. Все-таки наличие работы дает основание ценить отдых; не самая свежая мысль, но это не мешает ей быть очень правильной. Работа не ограничивает свободы. Конечно, усмехнулся он, смотря какая работа.
Напрягало, что пришлось оставить без присмотра автомобиль. Под снежной шубой и сигнализацией, на которую все равно некому отреагировать. Но, черт возьми, неужели я должен теперь сидеть возле него, как привязанный, не в состоянии позволить себе прогулку на лыжах?! Не дождетесь. Даже если придется сменить еще пару шин.
Лыжи скользили легко, почти не зарываясь в рыхлый снег. Видимости хватало на узкую полоску сизого моря, растворяющуюся в мутной белизне. Пожалуй, лыжню стоит прокладывать подальше от обрыва, подумал Олег, беря немного вправо. До ограды санатория — и…
И, видимо, обратно. Не перелезать же через решетку на лыжах. Тем более что Ильма, скорее всего, сидит у себя в номере. Скорее всего, у окна. Локти на подоконнике, лоб к стеклу: наклонная линия, как у сосен. Смотрит на снег.
Началась сосновая мелочь, некоторые деревца замело почти по верхушки, трогательно торчащие из снега, словно хохолки озябших птиц. Олег пошел медленнее, в белой молочной мути запросто въехать лыжей в ствол. А на своих ногах отсюда уже не очень-то и выберешься…
Или разворачиваться, не дожидаясь решетки?
— Олег! — донеслось звенящее, птичье. Совсем близко, на за занавеса метели. — Ты здесь?
