— Спасибо вам, господин барон. После разговора с вами будто у ксендза побывал на исповеди. На душе вновь легче стало. — Глаза Михая сияли таким весельем, что я не сумел сдержать улыбку.
Много ли надо для счастья человеку? И в чем оно, счастье, собственно, измеряется, в каких единицах? Иной раз радуешься, что хотя бы жив остался, а порой с души воротит при самом благополучном раскладе. Взять хотя бы Михая — могу ли я позавидовать его жизни? Вряд ли. Сызмальства в крепостных при князе Сердецком, сумевшем втереться в доверие к Петру Великому. Когда достиг рекрутского возраста — хозяин прислал его в полк, чтобы нес службу за младшего барина. Все прекрасно знали, кто стоит у меня в строю, но предпочитали закрывать глаза, будто так и надо. Если б не роковой случай, Михай и на войну бы ушел вместо пана Сердецкого. Как говорится — полжизни под чужим именем.
Мы его вроде выручили, спасли от неминуемой гибели, но, того не ведая, невольно окунули в мерзость и грязь клоаки. Однако — маленький разговор, и парень вновь сияет как самовар на солнце. Может, мне в психологи пойти, снимать психологические стрессы у престарелых вельмож и последствия предменструального синдрома у их молоденьких жен? Понятно, что пока эту роль играет Церковь — молитвы, тайна исповеди и все такое, но окажись вместо меня в теле курляндского дворянина, вбившего в голову дурь, что ему на службе у русской императрицы скатерти настелены и медом намазаны, какой-нибудь профессионал-психотерапевт — деньги б лопатой греб. Ведь чем человек богаче, тем у него с возрастом в башке тараканов больше.
Я все же сумел уломать Михая на посещение австерии. Каждому необходимо посидеть иногда в красивой, располагающей обстановке, чтобы скатерть от крахмала чуть не стояла, серебряные приборы слепили глаза, а улыбки официанток могли расплавить даже воск.
Эх, кто б знал, кто ведал, как я иногда хочу вернуться в свое время, сесть за руль купленного в кредит автомобиля, выжать сцепление, тронуться и так газануть, чтоб уши заложило! Нестись вдоль освещенной магистрали, мимо ярких неоновых реклам, в городском шуме и реве встречных машин. Остановиться возле супермаркета, заскочить внутрь и вернуться с упаковкой картофельных чипсов и банкой газировки. Навестить друзей, легонько хлопнуть Леху по намечающейся проплешине, распить с Мишкой Каплиным бутылочку страшно дорогого и наверняка поддельного французского коньяка. Прийти к маме, положить голову ей на колени, прижаться щекой к теплой ладони, услышать ее добрый голос.
Просто включить телевизор, наконец, и тупо смотреть на рекламную жвачку, без уверенности, что смогу выдержать больше пяти минут.
Как я хочу домой!
«Военный совет» собрался в нашей с Карлом избе, я пригласил только тех, кого намеревался задействовать. Лишние уши, пускай даже трижды надежные, могли все испортить. Гренадер, бывших соседями по «квартере», давно уже не было — они вместе с полком проживали в палаточном лагере. Никто не мог помешать серьезному разговору.
Мои ребята спокойно выслушали известие о поездке в Польшу. Не смутил их и тот факт, что дело, за которым нас отправляют, отдает душком.
— Надо так надо, — невозмутимо пожал плечами Чижиков. — Чай, начальство знает, что делает. Пропасть пропадом и тут можно. Народ там хоть и по-другому молится, а все ж христианский.
— Паненки-то у ляхов чудо как хороши! — причмокнул Михайлов. — Одна Ядвига чего стоит.
— Но-но, не замай, — нахмурился Михай, как только упоминание коснулось его невесты.
— Да брось ты, я ж не в плохом смысле говорю, не в греховном. Невеста твоя, аки роза иерихонская, цветет и пахнет, — добродушно протянул его тезка. — Нюхал бы и нюхал ее.
Чижиков засмеялся. Михай нахмурился еще сильнее. Я понял, что еще немного — и назреет дурацкий и уж совсем неуместный скандал. Поляк — парень горячий, если еще Михайлову по зубам не съездил, так это потому, что помнит, кто его из темницы вызволял, но надолго терпения у него не хватит. Пришлось вмешаться.
— Ты Михайлов и впрямь — не лез бы не в свое дело. Чем твоя супруга тебя не удовлетворяет? — спросил я.
