Орасио был чрезвычайно обрадован; он принялся от души благодарить Доридо, не подумав о том, что выбор предоставлен Клоринии и, пока ее воля неизвестна, торжествовать ему рано. Он полагал, что Клориния, узнав об обете, постарается вырвать Доридо из своего сердца.
Полный надежд, Орасио попросил друга предстательствовать за него, и тот, повинуясь долгу дружбы и охраняя свою любовь от наветов и пересудов, согласился. Придя на свидание, Доридо, верный данному слову, в пространной речи изложил своей даме все обстоятельства и сказал, что, ежели ей угодно полюбить Орасио, он ничем не станет мешать его благородным стремлениям; а ежели Орасио ей не мил, то она по крайней мере должна быть признательна за добрые чувства, не быть суровой к Орасио и, когда увидит его на улице, не отворачиваться, но встречать с приветливостью, пусть и притворной.
На это Клориния в гневе молвила, что не желает слушать подобных речей; если же Доридо готов ради приятеля покинуть ее, она предпочтет быть нелюбимой и отвергнутой, нежели нанести оскорбление ему и самой себе, отдав свое сердце другому. Доридо, сказала она, первая и последняя любовь в ее жизни, которая впредь принадлежит ему одному; она во всем готова ему повиноваться, но только не в том, чтобы забыть его.
Доридо было приятно слышать такие слова, ибо испытание это подтвердило стойкость и силу ее любви. Он более не заговаривал об этом предмете, но по-прежнему видался с Клоринией и днем и вечером, чистосердечно передав другу ее ответ.
Орасио сперва не хотел этому поверить. Весьма опечаленный, он все же продолжал служить своей даме, но усилия его оказались тщетны: Клориния была с ним холодна и сурова. Наконец, убедившись, что он отвергнут, а Доридо предпочтен, Орасио пришел в бешенство и, обуреваемый адскою злобой, возненавидел Клоринию столь же страстно, сколь прежде любил. И если раньше он не знал покоя от желания угодить ей, то отныне проводил дни и ночи, измышляя способы отомстить. Выследив Доридо, он узнал, в какое время и каким образом тот беседует с Клоринией, и однажды ночью, опередив соперника, взобрался на стену и принялся слегка стучать по камню, которым было заложено отверстие, как это обычно делал Доридо.
Заслышав условный стук, Клориния не подумала о том, что до назначенного часа еще далеко, и прибежала на зов. Она поспешно отодвинула камень, ласково приветствуя мнимого возлюбленного. Орасио молчал, но ее нежные слова пуще распалили его ярость; засунув руку в отверстие, он схватил ручку Клоринии и притянул к себе, будто желая поцеловать. Крепко сжав кисть девушки левой рукой, он правой вытащил из-за пояса отточенный кинжал, молниеносно и безжалостно отсек кисть и унес с собой. Несчастная упала наземь в обмороке: слабое женское естество не выдержало ужасной муки, ибо Клориния не смела облегчить ее стонами и криками, и боль, сосредоточившись в сердце, подавила жизненные токи.
Без сомнения, девушка тут бы и скончалась, если бы не подоспели родители. Заметив ее отсутствие, они стали звать дочь, не дозвались и в тревоге бросились ее искать и нашли лежащей на полу в луже крови у открытого отверстия. По крови на камнях стены они догадались о причине смерти Клоринии, ибо, не видя в ней признака жизни, сочли ее мертвой.
Когда взорам потрясенных родителей открылось это страшное, горестное зрелище и обрубок руки, лишенной кисти, они, охваченные безмерной скорбью, упали замертво подле несчастной своей дочери, но вскоре очнулись и в громких воплях начали изливать свое горе, ужасаясь неслыханному злодеянию. Как ни велика была их скорбь, оттого что потеряли дочь, они решили скрыть происшедшее, чтобы не потерять вместе с ней и честь.
Итак, сдержав вздохи и стоны и успокоив домочадцев, они унесли Клоринию. С немалым трудом девушку привели в чувство, но, увидев у своего ложа плачущих отца и мать и заметив свое увечье, она с горя и стыда снова лишилась сознания.
Бедные родители, у которых сердце разрывалось от скорби, утешали дочь в самых нежных выражениях, уверяя, что любят ее по-прежнему и всеми силами постараются исцелить рану ее души, более мучительную для нее, чем рана телесная.
