Гуру вернулся с Кумбхамелы примерно за три недели до моего двадцатипятилетия. Пандит Бишма Рей пожелал сопровождать учителя, и в его отсутствие мне пришлось несколько недель проводить занятия с его учениками в местной школе. Мне хорошо запомнился случай, как однажды утром малыш Бабу вознамерился приехать в школу на белой корове своего отца и свалился с нее прямо у школьной двери. Помню, как я накладывал ему шину на запястье. Так Бабу стал первым пациентом в моей медицинской практике.
Вернувшись в ашрам после длительного паломничества, гуру пребывал в прекрасном расположении духа. Путешествия были его срастью, и он не раз говорил, что духовный опыт Кумбхамелы и замечательные люди, с которыми ему доводилось встречаться в пути, удесятеряли его силы и добавляли годы к его жизни.
Как-то рано утром, за несколько дней до моего дня рождения, к нам прибыл начальник местной почты с важным на вид письмом в большом конверте для гуру. С интересом читая письмо, учитель несколько раз одобрительно кивнул головой и чему-то про себя улыбнулся, а затем внимательно посмотрел на меня поверх своих очков в золотой оправе. Я буквально сгорал от любопытства, но он промолчал, так ничего и не объяснив, а мне было не совсем удобно задавать ему лишние вопросы. Я знал, что он, когда сочтет нужным, сам заговорит об этом.
Несколько раз гуру вызывал к себе на совет Чандру Боза, который по-прежнему жил вместе с нами; заметив мой повышенный интерес к их таинственным совещаниям, он украдкой шепнул мне, что наш учитель намеревается устроить прием в честь моего дня рождения. Ну что, как не потрясение, я мог испытать при мысли, что такой великий человек решил посвятить свое время и силы столь скромной цели. Но Чандра Боз поспешил заверить меня, что вся эта затея доставляет гуру огромное удовольствие.
День моего двадцатипятилетия я запомнил на всю жизнь. Стояла прекрасная погода, и гуру решил устроить праздник на открытой площадке прямо перед полуразрушенной аркой, около которой он любил сидеть. С самого утра начали собираться друзья со всей деревни. Кто-то принес фрукты, кто-то сладости, а челы приготовили целую гору ароматного шафранного риса в огромном железном котле, в котором мы каждый день варили себе еду. В числе приглашенных было несколько важных пандитов, а отец малыша Бабу в благодарность за мою помощь сыну, сломавшему себе запястье, сумел внести свой вклад в торжество. Он пригласил трех прекрасных музыкантов из местных жителей, среди которых была одна пожилая женщина, совершенно слепая, что, однако, не мешало ей превосходно играть на вине. Начало торжественного обеда было назначено на четыре часа пополудни, а незадолго до трех Чандра Боз зашел в маленький домик, где я жил, чтобы объявить мне, что гуру приглашает меня в ашрам.
После того как я уселся в углу белой подстилки в нескольких футах от моего благословенного учителя, он медленно надел очки и, открыв стоявшую с ним рядом шкатулку, достал оттуда большой конверт с письмом, которое принес ему почтальон в начале недели.
«Наду, сын мой, — начал гуру, развернув письмо, — я уверен, ты будешь рад, когда узнаешь, что сие длинное и прекрасное послание я получил от твоего отца с маленькой припиской в конце, сделанной рукой твоей матери. Они здоровы и счастливы и очень довольны твоими успехами. Младший из их детей обзавелся семьей и нашел свое место в жизни, и теперь они намереваются перебраться в долину Кашмира, чтобы посвятить там остаток жизни святым трудам. Твой отец продал свое дело и прислал мне вместе с этим письмом чек на двадцать пять тысяч рупий. Эти деньги он дает тебе на обзаведение всем необходимым для открытия собственной медицинской практики. Боги благосклонны к тебе, Наду, сын мой, и я знаю, что ты будешь вспоминать о доброте отца и матери в своей ежедневной молитве».
Единственное, что я смог сказать в ответ, это:
«Почтенный учитель, с того времени, как я стал вашим учеником, я молился о счастье моих родителей».
Гуру кивнул:
«Ты хороший сын, Наду. А теперь пришло время, когда ты должен приступить к исполнению своих обязанностей как глава семьи, как муж, отец и слуга своего народа».
