-- Какого? -- спросил Майк, снова обращая все в шутку.
-- Загородного.
-- А почему бы и другой не прибавить?
-- Хорошо. Если угодно, ставлю оба своих дома. Тут я увидел, что Майк задумался. Он подошел к столу и осторожно поставил на него корзинку с бутылкой. Потом отодвинул солонку в одну сторону, перечницу -- в другую, взял в руки нож, - с минуту задумчиво рассматривал лезвие, затем положил его. Его дочь тоже увидела, что им овладела нерешительность.
---- Папа! -- воскликнула она. -- Это же нелепо! Это так глупо, что словами не передать. Я не хочу, чтобы на меня спорили.
-- Ты совершенно права, дорогая, -- сказала ее мать. -- Немедленно это прекрати, Майк, сядь и поешь.
Майк не обращал на нее внимания. Он посмотрел на свою дочь и улыбнулся -- улыбнулся медленно, по-отечески, покровительственно. Однако в глазах его вдруг загорелись торжествующие искорки.
-- Видишь ли, -- улыбаясь, сказал он, -- видишь ли, Луиза, тут есть о чем подумать.
-- Папа, хватит! Не хочу даже слушать тебя. В жизни не слышала ничего более глупого!
-- Нет, серьезно, моя дорогая. Погоди-ка и послушай, что я скажу.
-- Но я не хочу тебя слушать.
-- Луиза! Прошу тебя! Выслушай меня. Ричард предложил нам серьезное пари. На этом настаивает он, а не я. И если он проиграет, то ему придется расстаться с солидной недвижимостью. Погоди, моя дорогая, не перебивай меня. Дело тут вот в чем. Он никак не может выиграть..
-- Он, кажется, думает, что может.
-- Теперь послушай меня, потому что я знаю, что говорю. Специалист, пробуя кларет, если только это не какое-нибудь знаменитое вино типа лафита или латура, может лишь весьма приблизительно определить виноградник. Он, конечно, может назвать тот район Бордо, откуда происходит вино, будь то Сент-Эмийон, Помроль, Грав или Медок. Но ведь в каждом районе есть общины, маленькие графства и в каждом графстве много небольших виноградников. Невозможно отличить их друг от друга только по вкусу и аромату. Могу лишь сказать, что это вино из небольшого виноградника, окруженного другими виноградниками, и он его ни за что не угадает. Это невозможно.
-- В этом нельзя быть уверенным, -- сказала его дочь.
-- Говорю тебе -- можно. Не хочу хвастать, по я кое-что понимаю в винах. И потом, девочка моя, да видит Бог, я твой отец, и уж не думаешь ли ты, что я позволю вовлечь тебя... во что-то такое, - чего ты не хочешь, а? Я просто пытаюсь сделать для тебя немного денег.
-- Майк! -- резко проговорила его жена. -- Немедленно прекрати, прошу тебя!
И снова он не обратил на нее внимания.
-- Если ты согласишься на эту ставку, -- сказал он своей дочери, -- то через десять минут будешь владелицей двух больших домов.
-- Но мне не нужны два больших дома, папа.
-- Тогда ты их продашь. Тут же ему и продашь. Я все это устрою. И потом, ты подумай только, дорогая, ты будешь богатой! Всю жизнь ты будешь независимой!
-- Пап, мне все это не нравится. Мне кажется, это глупо.
-- Мне тоже, -- сказала ее мать. Она резко дернула головой и нахохлилась, точно курица. -- Тебе должно быть стыдно, Майк, предлагать такое! Это ведь твоя дочь!
Майк даже не взглянул на нее.
-- Соглашайся! -- горячо проговорил он, в упор глядя на девушку. -Быстрее соглашайся! Гарантирую, что ты не проиграешь.
-- Но мне это не нравится, папа.
-- Давай же, девочка моя. Соглашайся!
Майк буквально наваливался на нее. Он приблизил ч ней свое лицо, сверля ее суровым взглядом, и его дочери было нелегко воспротивиться ему.
-- А что, если я проиграю?
-- Еще раз говорю тебе -- не проиграешь. Я это гарантирую.
-- Папа, может, не надо?
-- Я сделаю тебе состояние. Давай же. Говори, Луиза. Ну?
Она в последний раз поколебалась. Потом безнадежно пожала плечами и сказала:
-- Ладно. Если только ты готов поклясться, что проиграть мы не можем.
-- Отлично! -- воскликнул Майк. -- Замечательно! Значит, спорим!
Майк тотчас же схватил бутылку, плеснул немного вина сначала в свой бокал, затем возбужденно запрыгал вокруг стола, наполняя другие бокалы. Теперь все смотрели на Ричарда Пратта, следя за тем, как он медленно взял правой рукой бокал и поднес его к носу. Ему было лет пятьдесят, и лицо у него было не очень-то приятное. В глаза бросался прежде всего рот -- у него были полные, мокрые губы профессионального гурмана, притом нижняя губа отвисла посередине -- подвижная, всегда приоткрытая губа дегустатора, готовая в любой момент коснуться края бокала или захватить кусочек пищи. Точно замочная скважина, подумал я, разглядывая ее, рот его -- точно большая влажная замочная скважина.
