Объемистый том «К портретам русских мыслителей» – это книга-итог, собравшая труды десятилетий. Сочетание «дара веры» с даром «интеллектуальной пытливости» «делает интересным путешествие по лабиринтам русской философской мысли с такими проводниками, как Ирина Роднянская и Рената Гальцева» (17, с. 190).
В шестидесятые годы часть интеллигенции, отталкиваясь от господствующей фальши, в поисках ответа на вопрос о смысле человеческого существования обратилась к великому наследию русской религиозной философии. Среди тех немногих, кто не только открывал труды блистательных русских философов для себя, но и адекватно писал о них, расширяя горизонты дозволенного, были, как отмечает в своей рецензии А. Латынина, эти замечательные авторы, включившие в свой том не только работы последних десятилетий, но и более ранние исследования. Сегодняшнему читателю, вероятно, трудно будет понять, сколь велика была их роль, как много было ими сделано для того, чтобы мы сегодня могли свободно размышлять о Бердяеве, Шестове, Франке, о. Павле Флоренском и других выдающихся русских философах.
В серии «Российские Пропилеи» были изданы избранные труды выдающегося исследователя Г. С. Кнабе. Его книга посвящена проблемам истории и теории культуры[24]. Культура рассматривается им как форма общественного сознания, отражающая характер и структуру общества, состоящего из индивидов, самовыражающих себя в процессе повседневной практики, и надындивидуальные нормы и представления, основанные на обобщении этой практики и реализующие поведение индивидов в процессе практики. Культура, с его точки зрения, охватывает обе эти сферы и, соответственно, знает два движения – «вверх», к отвлечению от повседневно-бытовых забот и обобщению жизненной практики в идеях и образах, в науке, искусстве и просвещении, в теоретическом познании, и «вниз» – к самой этой практике, к регуляторам повседневного существования и деятельности – привычкам, вкусам, стереотипам поведения, отношениям в пределах социальных групп, быту. В этой книге Кнабе подвел итоги методологическим поискам в отечественной и зарубежной науке, сформулировал ряд свойств гуманитарного знания, раскрыл самый общий смысл революции в сфере гуманитарного знания – рассмотрение общественного бытия через его субъекта, т. е. через конкретно исторического человека[25].
Новые взгляды на культуру и историю рождались, по мнению Г. С. Кнабе, из потребности преодолеть отчуждение истории от ее субъекта – от живого исторического человека и сосредоточиться на непосредственно окружавших его и потому непосредственно его выражавших повседневно-бытовых реалиях. Методом проникновения в антропологические механизмы истории и культуры – истории как культуры – сделалась семиотика культуры, а ее объектом – реалии материально-пространственной среды и бытовой повседневности, окружавшие человека. «Исследования данного направления в России и за рубежом открыли для обновившейся науки тот пласт культуры, а через него и ментальности современного человека, который ранее оставался достоянием авторов исторических романов, эссеистов, журналистов»[26].
В атмосфере последних десятилетий XX в. с их потребностью прочесть в процессах культуры и истории не только их четко выраженную совокупность внешних признаков, но и их внутренне переживаемые смыслы, остро востребованным оказалось понятие внутренней формы слова, а также сам феномен семиотики культуры. Эта возможность реализуется в исследованиях Г. С. Кнабе, полагавшего, что семиотика культуры есть тот язык, на котором история разговаривает с человеком, дух – с сознанием[27].
Семиотический анализ позволяет выйти за пределы ограниченного периода времени на более широкие просторы истории и за пределы единичного явления к общим характеристикам, осмыслить объективную информацию на основе переживания, обусловленного субъективным опытом личности, поколения, времени. «Противоречие знания и переживания при таком подходе оказывается “снятым”, мы получаем возможность познать интересующую нас реальность во всей ее текучести, улавливая постоянное рождение новых смыслов из новых восприятий и в то же время создавая на этом основании ее для данного времени объективный образ. Особое познание, рождающееся из такого противоречия и из его “снятия”, носит название
