Я бросил на парня хмурый взгляд, прикидывая, ограничиться мне словесным внушением, или наглецу всё же нужен второй сеанс физического воздействия, чтобы раз и навсегда отбить охоту ёрничать по поводу моей одежды.
Присмотревшись к хлыщу, я едва удержался от смеха. Красавчика трясло словно в ли-хорадке, на щеках вспыхнул какой-то нездоровый румянец, глаза упёрлись не то в носки ботинок, не то в фигурные кирпичики перед ними. Он реально ждал трёпки и панически её боялся. Ну не начинать же избиение младенцев из-за того, что чья-то больная фантазия закрыла доступ в элитную харчевню для тех, кто не носит на шее дорогих удавок, а не-удобным костюмам предпочитает футболки и куртки-косухи.
Я скорчил, слегка ободряющую, но и не дающую парню забыть о своём месте в пище-вой цепочке, улыбку.
— Аманда говорила тебе, кто я?
— Самый сильный оборотень.
Серебро и пламень! Святая наивность! Я сейчас расплачусь от умиления. Самый силь-ный оборотень! Прямо-таки название для Диснеевского мультика. Здесь, либо обычная для Аманды привычка к розыгрышам (порой, весьма жестоким) своих фаворитов, либо её неже-лание тратить время на разъяснение природы и характера унаследованной мною Силы. В общем, на парня я уже не злился. Бедолагу просто подставили.
— Добро, пусть будет самый сильный оборотень. А ты в курсе, что даже не самый силь-ный, а просто оборотень, способен за пару минут превратить ваших дворецких в мясную нарезку?
Парень вздрогнул.
— Зачем же так. Дайте пять минут, и я всё улажу.
— Ладно, действуй.
Парень улыбнулся, облегчённо вздохнул и уже через мгновение бежал в сторону ресто-рана по выложенной фигурными кирпичиками дорожке.
* * *
Дворецкие меня разочаровали. Обычные смертные, наряженные, в соответствии с имид-жем заведения в костюмы не то семнадцатого, не то восемнадцатого века. Какой-то особой Силы я в них не почувствовал. Вполне возможно, что они были мастерами какого-либо тайно-го боевого искусства, владели секретами смертоносных ударов или лишающим воли гипно-тическим взглядом. Меня сейчас это занимало меньше всего. Я видел перед собой четырёх смертных в клоунских одёжках и прекрасно знал следующее: освободив ничтожную толику Силы, я лёгким движением мог вскрыть одному из них грудную клетку, вырвать ещё тре-пещущее сердце и сожрать на глазах у остальных. Мог, если бы сейчас моим сознанием владел Другой, но он, как я говорил ранее признал моё доминирующее положение, и если донимал, то в основном дурацкими и пошлыми шутками. Возможно, когда-нибудь он по-пробует сместить приоритеты и стать полновластным хозяином нашего тела и нашей Силы, но сейчас, я опасался его не более, чем хвалёных дворецких.
Мы прошли вовнутрь. Помещение оказалось точной копией бальной залы, где я когда-то, оказавшись в теле Аманды, знакомился с Кранцем, а потом устраивал судьбу дочери разо-рившегося дворянина. Вернее устраивала Аманда, а я, на тот момент — комок сознания за-ключённый в теле вампирши, должен был подчиниться и покорно наблюдать за не совсем корректными, с морально-этической точки зрения, методами Аманды помощи своим фаво-риткам. До сих пор, вспоминая кое-что из событий того вечера, я мысленно заливаюсь краской смущения и вру себе, что всё это не более, чем, фантазия. Хотя, абсолютно лишён-ный комплексов и откровенный в самые неподходящие моменты Другой поднимает меня на смех и ранит остатки моей нравственности довольно живыми, подробными и, каюсь, возбу-ждающими сценами. Точнее, воспоминаниями о них.
Конечно же, то место, где я сейчас находился своими размерами в десятки раз уступало бальной зале императорского дворца, но во всём остальном… Мраморные колонны, зер-кальный паркет, картины в позолоченных рамах, антикварная (или копирующая её) мебель и струнный квартет выводящий «Маленькую Ночную Серенаду», словно перенеслись сюда из эпохи кавалеров в напудренных париках и впечатлительных дам, готовых по любому поводу грохнуться в обморок. Конечно же посетители, или как их предпочитали называть — гости, сводили атмосферу позднего средневековья к нулю. Во-первых, никто не танцевал. Про-странство, где когда-то выводились менуэты-пируэты, звучали признания в любви, разбива-лись сердца и гибли души заняло с десятка полтора изящных столиков на резных ножках, окружённых четвёрками не менее претенциозных по виду стульев. Во-вторых, так называе-мые гости, восседавшие на тех стульях. Конечно, здесь не наблюдалось никого одетого в стиле а-ля «Рок навсегда», подобно мне, но и до кружевных воротников, бархатных камзо-лов и тугих корсетов, соответствующих обстановке, им было весьма-весьма не близко. Обыч-ное сборище толстосумов в компании набитых силиконом, длинноногих, пустоглазых жён, наложниц, а возможно и дочерей.
