Второе – умение героя говорить. В 90 % случаев вы не сможете получить в эфир человека, имя которого сегодня у всех на устах. Тогда нужно приглашать персону по принципу умения складно излагать мысли. Приглашать человека типа Валерии Новодворской, которой Бог дал с детства талант непревзойденного гранильщика и огранщика русского языка. Или типа Даниила Дондурея, социолога СМИ и главного редактора «Искусства кино», у которого любая мысль – это, знаете ли, такая ренессансная отточенная многофигурная композиция. Если у вас есть выбор между людьми официальными, занимающими высокие должности, но скучно, занудно говорящими, и людьми, виртуозно владеющими словом, но не обремененными высокими титулами, – приглашайте вторых. Не приглашайте назначенных депутатов правящей партии, которые от страха сказать не то в рот воды наберут (ну, или, в лучшем случае, кашу). Позовите лучше Ирину Хакамаду, она говорит (при прочих равных) ярче и сильнее. Я привожу примеры на уровне Москвы, но переведите это на реалии своего региона – и успех вам обеспечен.
Третий фактор, с моей точки зрения, – степень подготовленности ведущего. У меня было два диких случая в эфире. Один – с Виктором Илюхиным[5], другой – с Гейдаром Джемалем (это председатель Исламского комитета). Когда ко мне на программу приходил Илюхин, у меня был на руках опубликованный «Новой газетой» совершенно фантастический документ за его подписью – отрицательное заключение на Закон «О запрете фашистской символики в России». То есть Илюхин фактически подписался под тем, что запрещать фашистскую символику в России не надо. И вот я первые десять минут сыпал ему комплименты, говорил, какой он милый, замечательный, дивный. А потом задал вопрос: «Я вот чего-то не понимаю, передо мной документ – отрицательное заключение на Закон “О запрете фашистской символики”, где сказано, что свастика – это древний рунический знак, что он идет от славянских корней. И подпись почему-то стоит ваша… Вас подставили? Ну, скажите, подставили ведь?» Илюхин сразу: «Понимаете, в чем дело, у председателя думского комитета есть определенные обязанности… А вот депутат Щекочихин…» Я: «Что? Я не знаю этого Щекочихина, я вижу только вашу подпись. Ваша?» Илюхин: «Понимаете, я обязан как председатель…» Я: «Так. Подписывали или нет? Да или нет?» Илюхин: «Да, я поставил подпись». Я: «Позвольте, уважаемые слушатели, еще раз напомнить, что сегодня гостем нашей программы является Виктор Илюхин, который только что заявил, что фашистскую символику в России не следует запрещать». Илюхин: «Я этого не говорил!» Я: «Конечно нет, вы это молча подписали». Илюхин, по-моему, так и не понял, что случилось в эфире. Перед ним рассыпали комплименты десять минут в начале и пять минут в конце. Но между этими минутами прогремел взрыв. Все, что было необходимо для производства взрывчатки, – это документы, взятые в открытой печати.
С Гейдаром Джемалем произошла сходная история. Джемаль – виртуозный софист, который при помощи словесных уловок, известных еще со времен Аристотелевых силлогизмов, будет доказывать, что черное – это зеленое, причем абсолютно желтое. Что Всемирный торговый центр взорвали не Фанатики-террористы, а ЦРУ и ФСБ по просьбе МОССАДа. Причем будет сыпать фактами, аргументами по принципу: «Всем прекрасно известно, что…» Готовясь к эфиру, я раздобыл – опять же, из самых обычных открытых источников – тексты некоторых выступлений Джемаля, включая избирательные листовки (а он пытался пройти в Госдуму в трогательном единении как раз с Илюхиным). И каждый раз, когда Гейдар Джемаль проникновенно говорил что-то типа: «Ну вы же знаете, что у спецслужб Израиля есть специальный фонд на проведение провокаций…», я отвечал: «Что вы говорите! Нет, не знаю… Но вот передо мной листовка, подписанная вашим именем, в которой вы призываете к включению России в мусульманское государство под названием Великий халифат – вы ее сами писали?» Гейдар: «Я не совсем…» Я: «Позвольте тогда процитировать точно по тексту…» И так 25 минут подряд. Он был в ярости, он кричал, что я перевираю его слова, но я опять цитировал из доступных, легко проверяемых источников. Выписки из всех газет были под рукой. Итак, третье – это даже не личный стиль ведения программы, а
