Когда я сегодня вспоминаю об этом и рассматриваю эту ситуацию уже как посторонний, мне представляется целостная картина связей и взаимодействий, на заднем плане которой видна целая система.
КГБ безжалостно конкурировал с ГРУ. Руководители разведпунктов ГРУ конкурировали между собой. Сотрудники любого разведпункта вели друг против друга необъявленную войну. Чем большими были успехи, как отдельного оперативного офицера, так и отдельного разведпункта, тем сильнее были выражены ненависть и зависть к ним со стороны других.
На втором месте после разведцентра в Берлине был разведпункт ГРУ в Ростоке. Хотя численность личного состава этой части была сравнима с другими, например, с Магдебургом, Лейпцигом и Дрезденом, сотрудникам ростокского разведпункта, благодаря контактам с разведпунктом Военно — морского флота СССР, который тоже дислоцировался в Ростоке, удавалось собирать дополнительный поток разведывательной информации. [3]
Разведпункты ГРУ в Магдебурге, Лейпциге и Дрездене боролись между собой с переменным успехом. Причинами того, что эти три части почти всегда оказывались на последних местах на пьедестале победителей, были, прежде всего, постоянные проблемы с кадрами и частично также недостаточная квалификация оперативных кадров. Проблемы, связанные с нехваткой кадров, в период 1988–1989 годов были в значительной степени, особенно в Магдебурге и Лейпциге, решены благодаря направлению довольно большого количества выпускников Академии Вооруженных сил СССР [4], (учебное заведение ГРУ, аналогичное учебному заведению Первого главного управления (внешняя разведка) КГБ). Следствием этого были временные трудности, связанные с тем, что новичкам понадобилось довольно много времени, чтобы влиться в работу. Например, чтобы освоиться с особенностями практической оперативной работы, требовался едва ли не целый год. Передача агентов длилась до полутора лет. Этим объясняется, что качество выполнения заданий ухудшилось как раз в это время, например, в Магдебурге, где в 1988–1989 годы сменилось до 60 % кадров.
Кроме того, период 1988–1989 годов характеризуется появлением проблем, затронувших все без исключения части и подразделения ГРУ в ГДР, и связанных с резким сокращением объема сотрудничества с органами власти и государственными учреждениями ГДР. Хотя в это время ГДР и СССР как братские страны социализма поддерживали между собой дружественные отношения, с конца 80–х годов правительство ГДР предпринимало конкретные шаги для уменьшения контактов, например, на разведывательном уровне. Я помню внутреннее совещание оперативных сотрудников магдебургского разведпункта весной 1989 года, где сотрудников ознакомили с инструкцией министра государственной безопасности ГДР Эриха Мильке. В ней говорилось, что власти ГДР ввели новые правила осуществления контактов со специальными советскими органами. К практическим результатам этой инструкции относились возросшие сложности с получением определенной информации от участковых уполномоченных, Народной полиции (Фольксполицай, ФП), пограничных войск ГДР и частично от подразделений МГБ. Так как проблемы, связанные со сменой кадров, совпали по времени с обострением отношений между советскими спецслужбами и местными властями, выполнение разведывательных заданий значительно и резко ухудшилось. К примеру, в разведпункте Магдебург объем составленных для главного управления в Москве докладов за период 1989–1990 годов сократился в сравнении с 1986 годом на 35–40 %.
К другим внутренним проблемам, влиявшим на деятельность разведпунктов ГРУ с 1989 года, относились новые инструкции главного управления в Москве о внутрислужебных процессах в условиях обострявшейся внутриполитической ситуации в ГДР.
Такие инструкции должны были, с одной стороны, способствовать усилению безопасности разведорганов ГРУ, но так как они, по мнению большинства сотрудников, были недостаточно глубоко продуманы, то результатом их введения стал лишь паралич внутрислужебной деятельности. Например, в рамках требуемых шагов предусматривалось, что для обеспечения внутренней безопасности должны быть привлечены многочисленные сотрудники. Но на самом деле это значило, что многим сотрудникам это мешало выполнять их непосредственные обязанности разведчиков, и продуктивность их работы ухудшилась. Страх провокаций особенно обострился после штурма зданий МГБ представителями правозащитного движения, что привело к дальнейшему усилению внутренних мер безопасности, что порой принимало вид настоящей мании.
