...Наконец дохнуло свежестью реки. Над головами разведчиков все чаще стали попархивать немецкие пули. Бойцы находились уже в расположении стрелковой роты, занимавшей оборону почти у самого берега. Здесь Забаров оставил разведчиков ждать условленного часа, а сам с одним солдатом ушел вперед организовывать переправу. Шахаев, Аким и Сенька протиснулись в блиндаж старшины роты, остальные разведчики вместе с комсоргом Камушкиным забрались в пустой блиндаж, оборудованный для раненых на случай боя.
В старшине роты Шахаев узнал сержанта Фетисова, когда-то так здорово отбранившего Акима.
.-- А, старые знакомые! -- приветствовал вошедших сержант, вставая из-за столика. -- Владимир Фетисов! -- и он сунул большую ладонь в руку Шахаева. Затем поздоровался с остальными. -- Значит, туда? -- махнул он в сторону реки.
-- Выходит, что так, -- улыбнулся Шахаев.
-- В час добрый. Только будьте осторожнее. Немец что-то беспокойно ведет себя. Целыми ночами возня за рекой.
-- Спасибо за совет. А это что у вас? -- вдруг спросил Шахаев, заметив на столе рядом с листом бумаги, заполненным какими-то цифрами, целую пригоршню осколков от мин.
-- А-а... Это я голову ломаю тут над одной штукой.
-- Над какой?
-- Один интересный расчет произвожу, -- живо заговорил сержант, беря в руки исписанный лист. -- Эти осколки я собрал на дне воронки от нашей батальонной мины. А вот эти -- от немецкой. Немецкая мина всего лишь на один миллиметр меньше нашей в калибре, а осколков от нее, в самой лунке, остается в два раза больше. Поражения эти осколки, что в лунке, понятно, никакого не приносят. Стало быть, убойная сила нашей батальонной мины в два раза превышает убойную силу немецкой. Значит, наши минометы и мины куда лучше немецких!
-- Это же известно! -- заметил Ванин.
-- А я не об этом хочу знать. Мне кажется, что мощь нашей мины можно еще увеличить. Вот о чем я думаю!
-- Что ж вы намерены сделать? -- заинтересовался Шахаев.
Фетисов снова посмотрел на осколки.
-- Проведу свои расчеты до конца. Составлю кое-какие чертежи. Пошлю в Москву, там посмотрят.
-- Пока ваше изобретение утвердят и дадут ему ход, пожалуй, война кончится, -- сказал Шахаев, вынимая из-под маскировочного халата кисет с табаком.
-- Ну и что ж с того?
-- Как что? Мина-то никому не нужна будет, -- снова вмешался в разговор Ванин, под шумок протягивая руку к шахаевскому кисету. -- Плуги и тракторы будем после войны делать, а не твои мины.
-- Это, брат, хорошо, что ты в завтрашний день заглянул, -- возразил немного обиженный Фетисов. -- Плохо только, что не все там увидел. Ты что ж, считаешь, что после Гитлера у нас и врагов больше не будет?.. Мы, конечно, будем делать и плуги и тракторы -- больше, чем до войны. Но и хорошее оружие нам тоже не помешает.
-- А кем вы работали до войны? -- неожиданно обратился к Фетисову Аким.
-- До войны агрономом работал.
-- Агрономом?
-- Да. А сейчас, как видите, думаю об оружии.
-- И очень хорошо делаете, что думаете! -- Аким посмотрел в лицо старшины, как бы изучая его. -- Вы правы, товарищ сержант. Вы очень правильные слова сейчас сказали. У садовника самая что ни на есть мирная профессия. И после войны мы сделаем нашу страну большим садом. А хороший сад лучше стеречь с ружьем, чем без него.
Аким не спускал взгляда с простого загорелого лица Фетисова, с его спокойных и умных глаз, с озабоченных морщинок на высоком лбу. И вдруг рядом с этим лицом он увидел другое -- бледное, бородатое, болезненно подергивающееся... Аким тряхнул головой, как бы желая избавиться от этого воспоминания, и вновь стал пристально смотреть в опаленное войной лицо Фетисова.
Глядя на Фетисова, Аким невольно вспомнил слова Пинчука, сказанные им как-то о боевом солдатском опыте: "Його трэба собрать до кучи, посмотреть, отобрать, якый поценнее, на будуще годится, и в книгу".
"Мы только мечтаем об этом, а Фетисов уже собирает крупицы военного опыта", -- подумал он и сказал почти торжественно:
-- У вас светлая голова, товарищ сержант!
Шахаев следил за Акимом. Он вновь подумал о том, как был прав начальник политотдела, сказавший об этом солдате: "Ваш Аким будет хорошим коммунистом".
