Сапер не спеша прожевал мясо, смахнул с губ крошки и отрицательно покачал головой.
-- Нет.
-- Почему? -- удивился маленький боец.
-- Ну какой из тебя сапер? Если ты в свое ружье плохо веришь, то саперная лопата и вовсе придется тебе не по нраву.-- Солдат помолчал, посмотрел на обиженного красноармейца, и ему вдруг стало его жалко: -- А почему ты один?..
-- Взвод наш погиб на Дону,-- горько сообщил боец, и саперу показалось, что бронебойщик может расплакаться.
-- Ну, хорошо,-- сказал он,-- я поговорю с командиром... Зовут-то тебя как?
-- Василий. Вася Пчелинцев.
-- Ну, а я -- Уваров. Будем, значит, знакомы.
Сeнька внимательно выслушал рассказ Уварова.
-- Как только не встречаются люди на войне,-- сказал он с необычайной для него серьезностью.-- Ну и что ж, хороший из Пчелинцева сапер получился?
-- Очень даже хороший. А ты что, знал, что ли, его? -- вдруг спросил Уваров, заметив какое-то странное выражение лица Сеньки.
-- Встречались как-то...-- уклончиво проговорил Ванин.
Оба замолчали.
Тут же, на поляне, заботливый Пинчук проверял свои продовольственные запасы. На поясном ремне у него висела фляга. Подошедший Сенька не мог оторвать взгляда от этого грешного сосуда. Пинчук ему погрозил: не время, мол, об этом думать -- всему свой черед.
Подсел к Пинчуку и Уваров. Сапер все время присматривался к Петру Тарасовичу. Этот кряжистый полтавчанин с первых минут расположил к себе Уварова. Якову казалось, что Пинчук никогда не может сделать необдуманного шага. Нравилось ему и то, что Петр Тарасович все время покрикивал на отчаянного и легкомысленного, по понятиям Уварова, Сеньку. И Яков никак не мог уразуметь, почему не Пинчук их командир, а молчаливый и как будто даже робкий Шахаев, который, как думалось Уварову, словно боялся своих подчиненных. Вчера Яков даже сказал об этом шагавшему впереди него Пинчуку. Тот остановился, вскинул мохнатые брови.
-- Ты ще ничого нэ розумиеш, Уваров. Шахаев -- добрый командир, голова в него свитла. С ним не пропадешь. С ним, як и с Забаровым, мы ни разу не возвращались без "языка".
-- А с Марченко? -- спросил Уваров.-- С лейтенантом тоже без "языка" не возвращались?
-- Пид Сталинградом -- да. А зараз -- було дило...-- Пинчук немного смутился. Видимо, он решил, что так говорить о прославленном командире не полагается, и поспешил исправить положение: -- Но Марченко -- теж добрый командир. Храбрийший и вообще.
Тут он запнулся и умолк.
Уваров внимательно смотрел на большие руки Пинчука, заботливо укладывавшие в мешок продукты.
На другой стороне поляны появился Аким. Быстро подошел к Шахаеву, наклонился, о чем-то докладывал. Сенька нетерпеливо посматривал туда, но мешать им не решился: ему показалось, что Аким принес какие-то важные сведения.
Аким в тот день так и не отдохнул. Горячая мечта теребила его сердце. Родное село было отсюда совсем близко -- рукой подать. Хотя бы на часок попасть туда... Доложив Шахаеву о результатах разведки, он быстро направился к Сеньке. Решил рассказать ему все, пусть Сенька попросит командира -- и будь что будет!..
7
Когда солнце стало опускаться к горизонту, Шахаев объявил о конце привала. Принесенные Акимом сведения говорили о том, что оставаться здесь разведчики больше не могли,-- совсем близко располагались немецкие части, по всей вероятности резервные.
В полнеба стояло красное зарево, окрашивая макушки деревьев. Разведчики шли гуськом, осторожно ступая. Впереди -- Шахаев. За ним -- Пинчук, затем -Уваров, Ванин и замыкающим -- Аким. Запрокинув голову, он сказал:
-- Зари горит. Дождь будет.
Семен засмеялся:
-- Предсказатель новый объявился! Откуда тебе все известно?
-- А вот известно. Ведь как-никак учитель. И тебя, Семен, еще кое-чему могу поучить.
-- Чему это? -- белые брови Сеньки сдвинулись: он был явно озадачен.-Чему же все-таки ты можешь меня поучить, Аким? Уж не за "языками" ли ходить?
-- Зачем же за "языками". Этому ремеслу ты кое-как обучен. А вот математике, например, русскому языку, литературе... Мало ли чему?
-- Может, кое-что из этих наук я и подзабыл,-- чистосердечно признался Семен.-- Однако насчет дождя и прочее ты, Аким, подзагнул.
