Алекс схватился за голову.
Блин! Попасть в прошлое в тело смертника!
Может, стоит рассказать туркам? Но что? Как убедить их в том, что он… Не виноват? Не русский?
Потемкин покачал головой.
Он жив, пока полезен им или они думают, что он может оказаться полезен. И только при этом условии. Значит… Надо постараться убедить их в этом… Поддержать уверенность, предложить что-то…
Голову ломило. Если бы только голову…
Серб опять что-то говорил.
Алекс напрягся. Теперь сокамерник – его единственный источник информации об окружающем мире. Кто предупрежден, тот вооружен? Пока нет, но, может быть, он сумеет уловить то, что даст ему возможность выжить… пока хотя бы выжить и не сойти с ума.
…В Османской империи дела шли плохо. Основная военная сила империи, янычары, давно перестали быть оплотом трона и больше занимались своими проблемами, чем делами государства. Конечно, когда задевались их интересы, то вечно склонные к бунту ага[13] вели войска и на подавление мятежей, и на войну, но… это разъедало страну еще больше. Казна империи давно была истощена, а усатые капыкулу, «рабы султана», все требовали новых привилегий и льгот, денег и земель… А когда считали, что наград недостаточно, брали сами, и некому было их остановить…
Алекс читал о этом. В Османской империи значительная часть знати формировалась из числа бывших христиан, попавших в плен в раннем возрасте, либо взятых по девширме.[14] Из новообращенных получались прекрасные слуги, не связанные с влиятельными семьями, не обремененные долгом перед ними, зависимые и благодарные только султану, его рабы… Это – в теории. Но, как воспитавший дикого хищника не может быть до конца уверен в животном, так и правители империи все чаще чувствовали себя в окружении выросших волков, сдерживать которых все труднее. У новых слуг не было многочисленной родни, но и долга перед памятью предков у них не было так же. Султаны Сиятельной Порты все чаще понимали, что уже не имеют рычагов давления на тех, кто их окружают. А почуявшие силу вчерашние слуги начинали пересматривать свою роль… и все чаще великие везиры назначались с согласия, а потом и по требованию тех, кто должен был оберегать империю, а не руководить ею.
Великую Порту лихорадило. Сановник, губернатор или военачальник – все, кто попадал внутрь этого гигантского механизма под названием государственное управление, чувствовали и видели, как слаба сейчас центральная власть, как мало значат на периферии фирманы султана. Чувство вседозволенности кружило головы. Один за другим те, кто должен был беспокоиться о могуществе страны, единстве нации, стремились урвать от ее кусок пожирней. Анархия и развал, упадок и деградация.
Султан Селим III, занявший престол в 1789 году, при поддержке группы единомышленников из среды высшей чиновничьей иерархии предпринял реформы «низам-и-джами», новый порядок. Он взялся сразу за все: экономику, администрацию, армию. Посягнул на всю систему. И среди прочего решил разогнать закостеневший янычарский корпус, давно ставший неэффективным и требовавший себе все больше привилегий.[15]
Естественно, такое решение вызвало бурное недовольство янычар как в столице, так и в провинциях, в том числе в пограничном Белградском пашалыке, населенном сербами. Совсем недавно это была арена боевых действий. Многие сербы воевали в составе добровольческих отрядов, фрайкор, на стороне Австрии против османов. После окончания войны часть из них в страхе перед расправой бежала за Дунай, в австрийские земли. Затем Белградский пашалык постиг голод, прокатилась эпидемия чумы, и это еще более увеличило поток беженцев. Но местных янычар это не волновало. Разделив страну между четырьмя военачальниками, которые назвались дахиями, они грабили и выжимали последние соки из тех, кто еще оставался. Один из дахиев, Ахмед Безумный, терроризировал и христиан и мусульман. Он убил пятнадцать сипахов, турецких землевладельцев. Новый белградский паша Бекир решил покончить с янычарами. Он созвал в Ниш сипахов, кметов, князей, предписал явиться Ахмеду Безумному и велел его убить на лестнице своего дворца. После этого паша прочел фирман от Порты, объявлявший амнистию янычарам за все прошлое, но изгонявший их из Сербии.
