До сих пор Род не сказал ни слова о таинственных следах, которые он заметил в ложбине. Свиток из березовой коры всецело захватил приятелей.
Когда же волнение улеглось и все приступили к еде, молодой человек рассказал о странном появлении и исчезновении вунга, по всей вероятности какого-нибудь лазутчика. Но Род не выдал своей тревоги. Ему хотелось, чтобы и Ваби, и Мукоки наслаждались блаженством покоя. Они не могли понять поведения вунгов. Факт тот, что вунги по каким-то загадочным причинам точно так же, как и они, старались избежать встречи, не попадаться им на пути. Они избегали и прямого нападения и засады, которую так легко было устроить в этих местах. Явная пассивность неприятеля, бродившего тем не менее вокруг и около них, была в высшей степени странной. Но покой, который царил сейчас, успокаивал Ваби и Мукоки. Быть может, они думали, что для тревог будет еще время, когда опасность станет более реальной.
Рассказ Рода не произвел какого-нибудь особенного впечатления, и все стали разрабатывать план открытия трех водопадов.
Было решено первые изыскания поручить Мукоки, человеку более выносливому, чем оба мальчика, и лучшему, чем они, ходоку. На следующий день, снабженный провиантом, он должен был с утра двинуться в путь, а Род и Ваби заняться в его отсутствие капканами.
– Мы должны найти, по крайней мере, первый водопад, прежде чем вернемся в факторию, – заявил Ваби. – Таким образом, у нас останется хоть некоторая, быть может мнимая, уверенность, что наши выводы правильны. Но если наша конечная цель отстоит действительно на сто миль отсюда, то нам придется отказаться от поисков золота в этом сезоне. Мы вернемся в Вабинош-Хоуз и там спокойно подготовим новую экспедицию, возобновим запасы продовольствия и подберем подходящие орудия. Сделать это можно будет не раньше будущей весны, после таяния снегов и наводнений, которые за ним следуют.
– Это и я думал, – сказал Род, – но тогда я не буду уже с вами. Вы ведь знаете, Ваби, что у меня есть мать и что она одна-одинешенька.
И на глаза его навернулись слезинки.
– Да, я знаю, – сказал Ваби, положив руку на плечо товарища.
– Вероятно, ее ресурсы сейчас истощились. Быть может, она была больна или больна сейчас. Все надо предвидеть…
– Конечно, вы должны вернуться к ней, получив деньги за пушнину! – горячо закончил Ваби мысль Рода. – Пожалуй, я смогу даже сопровождать вас. Как думаете, будет ей приятно снова повидаться со мной?
– Ну конечно! – воскликнул Род. – Она любит вас так же, как и меня, Ваби! Она будет хлопать в ладоши, когда увидит вас… Вы говорите серьезно? Да?
– Определенно я ничего не могу обещать. Могу сказать вам только одно: если только смогу, то поеду с вами.
– А ты, Мукоки? Хочешь поехать с нами?
Старый индеец состроил свою гримасу, закудахтал, заворчал, но не проронил ни слова.
Ваби ответил за него:
– Ему хочется, – сказал он, – остаться при Миннетаки. Он ее настоящий раб. Знаете вы это, Род? Нет, нет, Мукоки не поедет, держу пари. Он останется в фактории и будет охранять мою сестру, чтобы она не пропала, не поранила себя или не была снова похищена вунгами. Так, Мукоки?
Мукоки качнул головой сверху вниз, и на лице его показалась блаженная улыбка. Потом он пошел к выходу, открыл дверь и выглянул наружу.
– Снег! – закричал он. – Снег! Двадцать пять тысяч дьяволов!
Старый индеец произнес самое страшное свое проклятие, которым пользовался только в случаях чрезвычайной важности.
Род и Ваби хором вторили ему. Ни разу еще юный горожанин не видал такого снега в северной тайге. Наступал час великого снегопада, обычного в полярных странах. В этом году он сильно запоздал.
Снежные хлопья падали мягко и лениво, ни малейшее дуновение ветра не колыхало их. Спускалась белая и безмолвная стена, глухая, непроницаемая для глаза и такая густая, что казалось, воздух сжимается под ее тяжестью так, что становилось невыносимо трудно дышать.
