Мукоки, ни слова не говоря, сбросил на землю тяжелый тюк, которым был нагружен. Род сделал то же со своим, а Ваби выпрягся из ремней, с помощью которых тащил сани. Даже Волк, натянув веревку, погрузил свои жадные глаза в котловину, как будто понимал, глядя на своих хозяев, что зимняя стоянка найдена.
Ваби первый прервал молчание.
– Как находишь ты это место, Мукоки? – спросил он.
Мукоки закудахтал с нескрываемой и безграничной радостью:
– Очень красивое и хорошее! Мы иметь тут чудесную зиму! Много дров для огня! Никого кругом!
Оставив багаж и Волка, привязанного к саням, трое мужчин спустились к озеру.
Но едва успели они подойти к берегу, как Ваби остановился и вздрогнул. Указывая товарищам на лес, расположенный на противоположном берегу озера, он воскликнул:
– Смотрите!
Там, наполовину скрытая среди сосен, стояла хижина. Даже на расстоянии можно было догадаться, что она покинута людьми. Масса снега навалилась вокруг нее. Дым не поднимался над крышей. Никаких признаков, свидетельствовавших о жизни.
Обойдя озеро, охотники направились к хижине.
Осторожно приблизившись к ней, они убедились, что хижина была старая. Бревна, из которых она была построена, начинали уже гнить. На крыше пустили корни кусты, семена которых занес сюда ветер. Без сомнения, постройка насчитывала уже несколько лет. Дверь, сделанная из расколотых бревен и обращенная в сторону озера, была герметически закрыта. Так же закрыто было и единственное окно, обращенное в ту же сторону и заставленное снаружи ставнями, сделанными из молодых деревьев.
Мукоки попытался открыть дверь, навалившись на нее. Но она устояла против его напора. Было ясно, что внутри она прочно закрыта на задвижку.
Тут было чему удивляться. Каким образом дверь могла быть заперта изнутри, если в хижине никого не было?
В течение нескольких минут друзья стояли в полном недоумении, напрасно напрягая свой слух.
– Вот так странная история! Не правда ли, Муки? – тихо сказал Ваби.
Мукоки, опустившись на колени перед дверью, продолжал прислушиваться, прижав ухо к щели. Так как он по-прежнему ничего не слышал, то он встал и, отвязав свои лыжи, двумя ловкими движениями отбросил их в сторону.
Потом, вынув топор из-за пояса, направился к окну.
После десятка ударов ему удалось прорубить в ставне небольшое отверстие. И снова, полный недоверия, старый индеец стал прислушиваться, приложив к нему ухо. По-прежнему ни одного звука! Он втянул в себя воздух. Разреженная и в то же время затхлая, почти удушливая атмосфера достигла его ноздрей. Он чихнул. Потом начал кусок за куском отбивать ставню от окна. Когда отверстие было достаточно велико, он просунул в него голову и плечи и посмотрел. Но в первый момент не мог ничего разглядеть в темноте хижины.
– Ну, Муки? – с нетерпением спрашивал Ваби, стоя за его спиной.
Мукоки все еще оставался безмолвным. Его глаза начинали привыкать к темноте, он издавал не больше звуков, чем камень; он был нем как мертвец.
Наконец, очень медленно, с тысячью предосторожностей, как будто боясь разбудить кого-то, кто спал, он вылез назад и спустился на землю. Когда он обернулся к двум своим спутникам, у него было такое выражение лица, какого им еще не случалось видеть.
– В чем дело, Мукоки? – спросили они.
Старый индеец глубоко вдохнул струю свежего воздуха.
– Хижина… – пробормотал он. – Хижина… В ней целая армия мертвецов!
Глава IX
Что заключал в себе мешочек из оленьей кожи
Ваби и Род удивленно переглядывались, не зная, как им понять это странное заявление. Между тем с дрожащего лица индейца не сходило выражение мало свойственного ему волнения.
– Армия мертвецов, да! – повторял старый охотник.
И, когда он поднял руку, частью чтобы придать больше веса своим словам, частью чтобы снять паутину, которая облепила все его лицо, юноши заметили, что эта рука дрожала.
Через несколько минут Ваби в свою очередь просунул голову и плечи через ставню и посмотрел внутрь, как сделал раньше Мукоки. Когда он вытянул голову обратно и повернул к Роду свое лицо, искаженное странной усмешкой, видно было, что он потрясен. Но его волнение было меньше, чем волнение старого индейца, который получил первое впечатление от ужасного зрелища, впечатление, подобное неожиданному выстрелу из ружья, поражающему человека прямо в грудь.
