— Вся моя жизнь, — задумчиво продолжил тем временем Виргилий, — в своем роде тоже была подготовкой к тому, что происходит сейчас.
— А чем вы занимались? — спросил его Взлетающий Орел.
— О, я много путешествовал, — ответил Виргилий Джонс. — Как и вы.
Море шептало вокруг и о чем-то секретничало с плотом.
— В жизни любого человека всегда существует высший пик, — сказал Виргилий Джонс. — Ради этого краткого мига высшего торжества мы в общем-то и живем — понимаете? Ловите свой пик и пользуйтесь им по мере возможности. Цените его. По-моему, это событие стоит того. Вся ваша жизнь — существование — либо движение к этому пику, либо удаление от него. И только на мгновение взлетев на вершину, вы живете полной жизнью.
На плоту царил покой. Взлетающий Орел сидел, прислонившись спиной к мачте, и рассматривал спокойную водную гладь вдали. Язык Виргилия время от времени обегал губы, словно бы ощупывая их.
— Задумывались ли вы когда-нибудь о смысле выражения окаменеть от страха? — спросил он Взлетающего Орла. — Превратиться от страха в камень, чувствуете?
Чуть повернувшись к своему проводнику, Взлетающий Орел лениво ответил что-то, но Виргилий не слушал, он уже уносился мыслью дальше.
— Так люди живут в К., понимаете? — продолжал он. — Окаменев. Хотите знать от чего?
Виргилий Джонс резко вздернул плечи, словно сбрасывая с них груз.
— Всему виной эти проклятые чужие измерения.
(Виргилий Джонс нахмурился.)
— Помните, я советовал вам сосредоточить мысли на чем-нибудь одном, на сестре Птицепес например? Только так и можно защититься. В К. действие Эффекта чувствуется еще больше. Оттуда до Гримуса рукой подать. Им там едва удается держать себя в руках, день за днем они сходят с ума… и единственная возможность предотвратить кровопролитие — это сосредоточиться на чем-нибудь одном. Отдаться пороку. Стать одержимым. Одержимость — вот именно. Одержимость закрывает разум для измерений. Вот какой он, К.: город одержимых. Думаю, вы понимаете, что я хочу сказать. Они там окаменели от страха. Нет ничего страшнее, чем остаться наедине с собой. Нет такого человека, который мог бы ужиться с собой. Это трагедия, подлинная трагедия.
— Одержимость? — переспросил Взлетающий Орел. — Но чем? Чем одержимость?
— О, да чем угодно, — отозвался Виргилий. — Хоть бы и мытьем полов. Чем в голову взбредет. Доведите одержимость до абсурда, и она станет вам отличной защитой. Взять хотя бы миссис О'Тулл: одержимость постоянством — превосходная защита. Эффект набирает силу и постепенно охватывает остров, понимаете? Скоро все будет в его власти.
Виргилий Джонс замолчал.
— Некоторые заставляют себя заново проживать каждый следующий день в точности как минувший. Один и тот же день, в точности, снова и снова. Дело в том, что все до одного они — беглецы. Нужно как-то закрепиться в пространстве, вот они и обманывают себя, пускают ложные корни. Пытаются остановиться. Если нагородить достаточно лжи, то можно добиться своего. В такой лжи можно отлично укрыться.
Время остановилось; они сидели, стояли у мачты, ели, спали. В некоторой точке Взлетающий Орел спросил Виргилия Джонса:
— А у вас, Виргилий?
— Что у меня? — не понял его Виргилий.
— Вы говорили, что в любой жизни есть пик… а у вас?
— Ах, да, — отозвался Виргилий. — Мой пик давно позади.
Снова наступила тишина. Потом Виргилий сказал:
— Гроза титек и филейных частей. Да, я. Так-то. Когда-то был. Раньше. Сейчас не то.
— Вы были женаты? — спросил его Взлетающий Орел.
— О да, — ответил Виргилий Джонс. — В свое время. Кажется. Недолго.
Поднялся ветер. Их изорванный парус наполнился. Они продолжали плыть неизвестно откуда неизвестно куда по бесконечному морю.
— В бесконечность, — объявил Виргилий Джонс, — туда, где разрешаются парадоксы.
— Виргилий, — спросил Взлетающий Орел, — как вы думаете — я поправлюсь?
— Что? Поправитесь?
— Да, от Болезни Измерений, — объяснил Взлетающий Орел. — Сейчас я отлично себя чувствую. Все успокоилось. Я уже здоров?
— Не знаю, — ответил Виргилий. — Может быть да. А может быть и нет. Чудовища не приходят поодиночке. Встреч с ними бывает несколько. Вы сами должны знать.
