А на седьмой день отсидки под снегом прошептал:
— Замерзаю… Ног не чую…
От истощения — пищи становилось все меньше — и лежания в луже застывающей под ним крови, — а кровотечение из-за беспрестанных толчков в дороге возобновлялось несколько раз, — у Шелихова начали стынуть ноги, несмотря на все меха, наваленные на него Кучем.
Выбравшись из-под снега, Куч увидел, что пурга утихает. После этого он три раза с наскоро освежеванной собачиной возвращался в сохранивший их сугроб. Убив трех собак, Куч накормил остальных и ослабевшего Шелихова. Сам же довольствовался только свежей кровью зарезанных псов.
Затем наложил постромки на семерку самых сильных собак, везших нарту Шелихова, и, двигаясь возле нее легкой рысцой, тронулся в путь. Надо было одолеть последние сто верст, остававшиеся до Охотска и пирогов Натальи Алексеевны.
27 января 1787 года видавшие на своем веку разные виды охотчане приметили невдалеке от города необыкновенного меднокрасного человека. Спотыкаясь и падая, человек этот волок вдоль берега по льду нарты с чем-то неподвижно тяжелым, лежавшим на них и тщательно укрытым мехами. Следом плелась, едва передвигая лапы, тощая и одичавшая собака.
Куч встретил бежавших к нему людей с тревожным недоверием, и те, ринувшись на лед навстречу незнакомцу, остановились перед наведенным на них ружьем Куча. Такого меднолицего охотчане доселе еще не видали и струхнули перед «краснокожей образиной».
— Кто такие, что надо? — спрашивал Куч, держа ружье наготове и смотря на столпившихся людей.
— А ты кто?.. Из каких будешь?.. Мертвяка куда тащишь? — оправившись от неожиданности, угрюмо откликнулись охотчане, угадывая под мехами, наваленными на нарту, очертания человеческого тела.
— Я — Куч, атаутл, сын волка и орлицы морской…
— Ишь ты… знатного роду! — насмешливо отозвался кто-то из обступивших Куча людей. — Оно и видать, что волчий сын… А на нартах что у тебя?
— Но-но, — важно ответил Куч, — трепещите! Это «мой господин — великий тойон Ше-лих… Он бежит в Охоцку к жене своей, а имя ей На-та-шен-ка!.. На-та-шен-ка! — повторил он еще раз внушающе. — У нее пироги есть будем…
Охотчане были людьми, которых не могло остановить ружье в руках одиночки, но они угадывали какой-то смысл и правдивость в словах краснолицего человека. Неизвестно, чем могла бы кончиться неожиданная встреча, но тут зашевелилась меховая куча на нартах и из нее выглянуло смертельно бледное лицо, неузнаваемое в склеенных кровью клочьях буйно отросшей бороды. Куч, поддерживая жизнь Шелихова, как и свою, сырым собачьим мясом, в последние дни пути перерезал всех собак, а нарты тащил на себе, с неимоверными усилиями одолевая по пять — десять верст в сутки.
— Это я, ребята, я!.. Григорий… Шелихов… — свистящим шепотом проронили спекшиеся губы. — Скорей… домой доставьте. Этот варвар, — человек на нартах указал глазами на Куча, — снежку… подать не хотел и пса пристрелить… отговаривался…
Куч не понимал слова «варвар», но жалобу Шелихова на то, что он не позволял мореходу удовлетворять жажду снегом и не пристрелил случайно упущенного из рук пса, который теперь плелся за ним, понял.
— Нельзя снег пить, когда крови мало и здесь пусто, — хлопнул себя индеец по глубоко запавшему животу. — Смерть! И пуля осталась одна, ее нельзя тратить на пса… Я берег ее для человека или зверя, от которых должен был защищать его жизнь или тело! — Куч, как бы в доказательство своей правоты, вертел над головой ружье, заряженное последней уцелевшей у него пулей.
Как ни грубо упрощенными были представления охотчан о чувстве товарищества, следуя которому человек в тяжких испытаниях, насылаемых иногда суровой природой Севера, разумно помогает другому, — они все же чутьем стали на сторону неведомого краснолицего человека, едва державшегося на ногах.
— Ладно, опосля разберетесь, кто кому виноват… В ноги, хозяин, поклонишься человеку этому, что тащил тебя на себе и снегом твою жизнь не докончал… Ну, мужики, впрягайтесь, выручим кормильца нашего охотского, не дозволим задубеть на глазах крестьянских… Свозили богатства его, свезем и хозяина! Ведро винца за тобой, Григорий Иваныч… Э-эх, наддай! А ты, крашеный, от нас не отставай…
