Мне кажется, что он оберегал свои рукописи не столько от литературных врагов, которые при желании всегда могли бы достать то или иное из сочинений Сковороды и устроить ему большие неприятности, может быть, даже лишить свободы. Ведь списки сочинений Сковороды были широко распространены. Сковорода не желал, чтобы его сочинения попадали в нечестивые, т. е. недостойные руки. Самое выражение volutari — чтобы они не обращались, не ходили, среди недостойных — показывает заботу внутреннюю, а не внешнюю о своих рукописях. Внешний страх за смелость высказываемых мыслей вообще не в характере Сковороды и отвергается всеми известными нам фактами его жизни. Нет, Сковорода свои сочинения сознательно предназначает исключительно для друзей своих. Они написаны подружески, интимно. Он не заковывает их в броню диалектики, не делает их внешне и логически неуязвимыми. Он вообще не публицист, не социальный борец, не религиозный реформатор. Сражаться с людьми и порядками он вовсе не хочет. Пафос страстной борьбы проникает лучшие и важнейшие творения Сковороды. Но эта борьба — внутренняя, напряженность ее чисто духовная. В нем самом свершается непрерывная духовная борьба. В нем самом борются одни духовные силы с другими. «Брань архистратига Михаила с Сатаною», «Пря беса с Варсавою», т. е. с самим Сковородой, вот характерные названия сочинений Сковороды. И сама диалогическая форма, излюбленная Сковородой, диктуется взволнованным душевным состоянием Сковороды. Диалог есть столкновение мнений в форме диалектического состязания. Если диалектика внешняя почти отсутствует в диалогах Сковороды, если поэтому диалоги его никогда не возвышаются до степени художественнозапечатленного столкновения двух диалектических моментов и примирения в третьем, то все писания проникнуты диалектикой внутренней, теми самыми духовными столкновениями и исканиями, которыми полна его жизнь. Сковорода никогда просто не излагает. Незамиренная борьба мыслей продолжается внем и в момент писания[42] вот отчего писания его носят характер редкой душевной подлинности, бесспорной психической документальности. Вот отчего сочинения свои Сковорода хотел видеть исключительно в руках своих друзей. Неостывшая еще душа трепещет в его чудаческих писаниях. Только друзьям можно было иметь эти осколки души. И мысль Сковороды можно распространить и на настоящее время. В лабиринт мыслей Сковороды можно проникать лишь сочувственным вниманием, и тот, кто и теперь без дружественной расположенности станет читать писания Сковороды, вряд ли почувствует скрытую в них красоту, вряд ли сумеет восстановить цельный образ его философской мысли.
Сочинения Сковороды хронологически следуют одно за другим с большой равномерностью. Весь свой страннический период он пишет преимущественно, хотя и не исключительно, летом (так, «Жену Лотову», одно из главнейших своих сочинений, он написал во время «непрестанных осенних дождей»[43]2 и в общем одно сочинение приходится приблизительно на два года. Дошедшие до нас сочинения Сковороды[44]3 хронологически датируются с довольно большой и бесспорной точностью. Они идут в таком порядке.
В 1766 году написаны две вступительные проповеди в курсе лекции «О христианском добронравии» и «Начальная дверь ко христианскому добронравию». В сущности оба произведения суть части одного и того же.
В конце 60х годов написаны «Наркис» и «Асханъ», оба посвященные одному и тому же вопросу: самопознанию.[45]К1772 г. относятся «Разглагол о древнем мире». и Беседа двоих».
Приблизительно к 1774 году1 нужно отнести написание «Разговора дружеского о душевном мире».
К концу 1774 года[46] относится «Разговор», называемый «Алфавит, или букваръ, мира».
В 1776 году написан «Израильский Змий», который иначе называется «ИконаАлкивиадская, диалог: душа и нетленный дух».
В 1780 году — «ЖенаЛотова, или Книжечка о чтении Священного писания».
В 1783 году — «Брань Архистратига Михаила с Сатаною».
В 1787 году — «БлагодарныйЕродиш и «УбогийЖаворонок».
В самом конце 80х годов Сковорода написал «Потоп Змиин», который «исправил, умножил и кончил»
