Д.В. Айналов отметил влияние риторики Григория Нисского на образный строй живописи. Ю.Г. Малков в своей статье «Некоторые аспекты развития восточнохристианского искусства в контексте средневековой гносеологии» заявил важную проблему влияния апофатического богословия на символизм искусства, его статья имеет важное значение, как теоретического, так и методологического толка.
Однофамилец предшествующего автора, П. Малков, занят разработкой сходной проблематики. Он упоминает Григория Нисского в аспекте влияния его текстов на формирование символа пещеры в средневековом искусстве, справедливо указывая на платонические истоки этого символизма.
Статья В.М. Живова посвящена Максиму Исповеднику, но имеет принципиальное значение для этой работы, поскольку ее автор выявил влияние антропологии каппадокийцев на формирование литургического символизма и раскрыл само понятие литургического символа. Он же показал, что внутреннее противоречие неоплатонизма (разрыв между чувственным и ноэтическим) преодолено в теории перихорезиса, как ее излагает Григорий Нисский, а не – ранее – Ориген. В этом аспекте Григорий Нисский явился предшественником Максима Исповедника и его преемников, последующих авторов литургических толкований.
Отдельно следует отметить труды В.Н. Залесской [50] , раскрывающие порядок взаимодействия святоотеческой экзегезы и образного строя искусства «византийского антика». Залесской обнаружен наиболее последовательный и глубокий подход к проблеме «христианской античности», бытующей в искусствоведении еще с прошлого столетия. Автор делает особый акцент на влиянии традиции александрийской экзегезы на искусство «византийского антика»; систематизирует его разновидности.
К исследованию александрийской экзегезы, к которой причастны великие каппадокийцы, прибегли также Р.В. Светлов [51] , Т. Миллер [52] . Р.В. Светлов обращается е ее религиозным, философским и гностическим истокам. Т.Миллер выявляет историческое бытование традиции в аспекте ее влияния на символизм Средневековья. Традиция александрийской экзегезы может и должна рассматриваться в аспекте ее взаимодействия с философией и эстетикой неоплатонизма, чему посвящена монография Р.В. Светлова. В 2000 году была опубликована монография Ю.А. Шичалина по истории античного платонизма [53] в институциональном аспекте. Это исследование стало необходимым связующим звеном, конкретизирующим порядок включенности платонической и неоплатонической традиции в античную культуру как целое: имеется ввиду практическое взаимодействие платонизма с институтами государственности, религии, науки, образования и др. Итоги исследования Шичалина важны и для рассмотрения святоотеческого неоплатонизма, каковым, – в определенном смысле, – является учение «великих каппадокийцев», поскольку учение Плотина ими был и ассимилировано, и преодолено.
Теоретическая проблема влияния неоплатонизма на становление христианского символизма не утратила полемического значения до настоящего времени. Часть исследователей (С.С. Аверинцев [54] , А. Грабар [55] , А.Ф. Лосев, Ц.Г. Нессельштраус [56] , Э. Панофский [57] ) склонна видеть в неоплатонической эстетике основу символизма Средневековья, но часть ученых (В. Вейдле [58] , В.М. Живов [59] , С.Г. Савина [60] и др.) указывает на принципиальное противостояние язычества и христианства на уровне философии и эстетики.
Исследование генезиса символического реализма является одной из актуальных проблем современной науки, несмотря на значительное количество фундаментальных работ по истории раннехристианского и византийского искусства и культуры. К их числу относятся труды Н.П. Кондакова [61] , В.Н. Бенешевича [62] , Ф.И. Буслаева [63] , А.П. Голубцова [64] , И.И. Горностаева [65] , А.И. Некрасова [66] , Н.В. Покровского [67] , И.В. Попова [68] , Е.К. Редина [69] , Н.И. Троицкого [70] , А.С. Уварова [71] , а также А.В. Банк [72] , Дж. Беквиса [73] , О.М. Дальтона [74] , О. Демуса [75] , Э. Китцингера [76] , В.Н. Лазарева [77] , В.Д. Лихачевой [78] , Д.Т. Райса [79] и др. Современный уровень науки отражен публикациями Т. Вельманс [80] , Л.М. Евсеевой [81] , О.С. Поповой [82] , Ю.А. Пятницкого [83] , О.Е. Этингоф [84] и др. Анализ формирования символического реализма в философии, антропологии и художественной культуре требует расширения историко-культурного контекста, чем объясняется апелляция автора к трудам по истории Византии и византийской культуры. К их числу относятся монографии А.А. Васильева [85] , Ю.А. Кулаковского [86] , «История Византии» под редакцией С.Д. Сказкина [87] , исследовательский труд «Культура Византии», предпринятый авторским коллективом под редакцией З.В. Удальцовой, Г.Г. Литаврина [88] , материалы конференций византинистов [89] , работы А. Гийу, А.П. Рудакова [90] , А.П. Каждана [91] , Л.А. Фрейберг [92] и др.
