Труд Лангсдорфа может быть причислен к важнейшим источникам по этнографии коренного населения Северной Америки. Его материалы об алеутах и эскимосах во мно¬
53
гом дополняют сведения, собранные о них в 1789— 1791 гг. Сарычевым. Наряду с Ю. Ф. Лисянским Лангс- дорф был пионером в изучении тлинкитов. Хотя в описаниях ряда путешественников, побывавших на тихоокеанском побережье Северной Америки вскоре после Лангс- дорфа, также содержатся сведения о тлинкитах, дальнейшее специальное научное исследование этих индейцев было предпринято только в 20-х—30-х годах XIX в. русским этнографом и миссионером И. Е. Вениаминовым.
Лангсдорф явился и первым русским исследователем Калифорнии.53 Находясь в Сан-Франциско, он наблюдал представителей ряда индейских племен, входящих в языковую семью пенути.
В части, касающейся Камчатки, труд Лангсдорфа можно поставить в один ряд с сочинениями Крашенинникова, Стеллера и других известных исследователей полуострова. Ученый подробно описал быт народов Камчатки. Он отметил половое разделение труда у коряков, определил роль оленеводства в их жизни, рассказал об отдельных элементах их материальной культуры: пище, меховой одежде, переносном жилище — яранге и т. д. Лангсдорф выяснил численность жителей в 50 населенных пунктах Камчатки. Он был первым из ученых, проведших подобную работу после С. П. Крашенинникова. Классическим признается и очерк путешественника о собаководстве у камчадалов.54
Гравюры, приложенные к книге Лангсдорфа, снабжены подробными пояснительными текстами. Они не только иллюстрируют соответствующие места описания, но и имеют вполне самостоятельное научное значение, являясь превосходным историко-этнографическим источником. Из 43 гравюр одна касается путешествия вдоль берегов Северной Европы, одна посвящена Тенерифе, одна — Бразилии, десять — Нукухиве, одна — Гавайским островам, тринадцать — Японии, одна — Сахалину, девять — Русской Америке, три — Калифорнии, две — Камчатке, одна — Сибири. По крайней мере 15 гравюр были выполнены с рисунков Лангсдорфа, а остальные — с рисунков В.-Г. Тилезиуса, Е. Фридерици и петербургского художника А. П. Орловского, который сделал их по эскизам Лангсдорфа и Тилезиуса. Рисунки и чертежи каноэ нукухивцев и гавайцев, лодок сахалинских айнов, а также
54
байдарок с Уналашки, Кадьяка, Аляски были выполнены «судовым мастером» И. П. Корюкиным, путешествовавшим на корабле «Нева». Основная часть оригиналов, с которых были сделаны гравюры, хранится ныне в Бэнкрофтской библиотеке в США.55 Среди 38 находящихся там рисунков есть и несколько неопубликованных работ Лангсдорфа.
В альбоме, приложенном к первому тому книги Лангсдорфа, были помещены также ноты «бразильской арии» и «нукухивской песни».56
Отдавая дань научным заслугам Лангсдорфа, Петербургская Академия наук по представлению академиков А. Ф. Севастьянова, В. М. Севергина и П. А. Загорского, сделанному в марте 1812 г., 1 апреля того же года избрала его своим экстраординарным членом.57
Издание описания кругосветного путешествия и избрание членом Петербургской Академии явились важными вехами в биографии Лангсдорфа и подвели итог целому периоду его жизни.
Вскоре произошло событие, круто изменившее судьбу ученого. «Лангсдорф, — писал Крузенштерн Г орнеру в Цюрих 20 августа 1813 г., — просил канцлера (Н. П. Румянцева,— Б. К.) о месте консула в Бразилии, и он дал его ему охотно, так как знал, что хоть торговые дела и не интересуют Лангсдорфа, но-для естествоиспытателя и собирателя место в Бразилии представляет большую ценность».58 Назначение Лангсдорфа генеральным консулом в Рио-де-Жанейро, состоявшееся в сентябре 1812 г., было, однако, вполне обоснованным и с точки зрения российских интересов в Бразилии. Ученый и путешественник, человек разносторонних знаний, свободно владевший португальским языком, он весьма подходил для выполнения в бразильской столице (ставшей в 1807 г., после занятия Лиссабона наполеоновскими войсками, столицей всей португальской монархии) именно консульских обязанностей. Вместе с тем Лангсдорф действительно намеревался продолжать в Бразилии и свои научные занятия, тем более что при вступлении на службу в ведомство иностранных дел за ним сохранялось жалование академика.
