39
Ига, куда он прибыл 1? марта, и Воровское, где ой оказался 21 марта. На следующий день ученый достиг Боль- шерецка, а 25 марта был в Петропавловске. За два с половиной месяца путешествия Лангсдорф накопил большой запас впечатлений, сделал много записей, свел знакомство с десятками людей в городах и селениях Камчатки. Значительную часть пути он проделал на собаках, которыми сам управлял.
В начале мая камчатская зимовка Лангсдорфа, насыщенная интересными поездками и проведенная в кругу друзей, закончилась. 2 мая из Петропавловска ушли на своих кораблях Хвостов и Давыдов, а 14 мая Лангсдорф и Вольф на «Ростиславе» отправились в Охотск. Это путешествие чуть не стало для ученого последним. «29-го впервые поднялся свежий северо-западный ветер, писал он впоследствии, — и мы наткнулись на огромного кита, которого не заметили до тех пор, пока наше судно, шедшее на всех парусах и не способное уже никуда отклониться, не наскочило на него. Это огромное животное едва двигалось, и на его исполинской спине судно поднялось из воды на три фута. Мачты закачались, паруса сразу упали. Все с испугом выскочили на палубу, уверенные, что наткнулись на какую-то скалу. Кит величественно плыл мимо. Если бы в момент полученного удара он сделал бы движение и нырнул, то было бы вполне вероятно, что своим хвостом он разбил бы носовую часть судна, и мы потерпели бы кораблекрушение».65 «Фальшкиль был сбит от . сего удара», — вспоминал находившийся тогда на «Ростиславе» К. Т. Хлебников, впоследствии — известный деятель Российско-американской компании.66
Более двух недель «Ростислав», находясь вблизи Охотска, не мог подойти к нему из-за сплошных ледяных полей и встал там на якорь лишь 16 июня. Вольф, намеревавшийся к осени быть в Петербурге, уехал из Охотска 21 июня, а Лангсдорф задержался там и познакомился с городской солеварней, судостроением, торговлей.
25 июня с караваном в 26 лошадей ученый отправился в Якутск. Погода стояла сухая. 30 июня благополучно добрались до реки Юдома, а в начале июля миновали селение Аллах-Юнь. 5 июля от людей из встречного каравана Лангсдорф узнал об эпидемии оспы, распространившейся в придорожных селениях. Проводники предложили
40
ученому свернуть с наезженного пути к югу, чтобы выйти на реку Алдан выше зараженных районов. В течение следующих пяти дней караван продвигался вперед медленно, так как дорогу часто приходилось расчищать топорами. 10 июля он вышел к Алдану. Проводники построили плот, переправились на другой берег и на следующий день вернулись с лодкой и с известием о якутском селении, находящемся в десяти верстах вниз по реке. Поручив багаж своим попутчикам, Лангсдорф с казаком спустился по Алдану до этого селения, а затем еще ниже, по-видимому до Охотского Перевоза, где он оказался 12 июля. Отдохнув там один день, ученый на почтовых лошадях 18 июля прибыл в Якутск, а оттуда налегке (он захватил с собой только рукописи и рисунки, а багаж послал отдельно) выехал в Иркутск.
Путь через Олекминск, Витим, Киренск, Верхоленск, Качуг учепый преодолел частью на почтовых лошадях, частью верхом, а 270 верст проплыл вверх по Лене на лодке. Лодка, которую тянули вдоль берега лошади, однажды перевернулась, и это едва не стоило Лангсдорфу жизни. Во время всего путешествия из Охотска в Иркутск ученый собирал гербарий, достигший значительных размеров, в ряде мест вел минералогические наблюдения, описывал русские селения и быт встретившихся эвенков и бурят.
18 августа, ровно через месяц после прибытия в Якутск, Лангсдорф достиг Иркутска. Контора Российско-американской компании, куда ученый явился с рекомендательным письмом, позаботилась о жилье для него. В Иркутске Лангсдорф пробыл довольно долго. Отдых, приведение в порядок своих бумаг, двухнедельная поездка в Кяхту, а затем ожидание санного пути задержали его здесь до 22 ноября.
Из Иркутска Лангсдорф отправил отчет о своих путешествиях Крафту,67 а затем, возвратясь в середине сентября из Кяхты, занялся составлением записки о Камчатке. Дошедшее до нас, это сочинение68 показывает, что Лангсдорф всесторонне изучил положение на Камчатке и способен был обосновать свои предложения строгими экономическими расчетами. В то же время ученый предстает перед нами и как гуманист, стремящийся оказать всемерное содействие «беспомощным и покинутом камчадалам». Искренне надеясь, что Александр I
