Григорьев пруд - страница 4

— Тоже мне, нашла работенку... — буркнул он.

Раздевшись, он прошел на кухню, но выпил только стакан молока, есть почему-то расхотелось. Да и спать тоже, хотя в голове была та непривычная тяжесть, какая наступала после бессонной ночи. Прилег на диван, глубоко вздохнул, но облегчения не наступало. Что-то тупое, твердое стискивало грудь.

«Дернул меня черт остановить болтуна Ерыкалина, — зло подумал он и постарался успокоить себя: — А впрочем, какое, мне до всего этого дело? Я там не работаю, хватит пресмыкаться, ходить тенью за Ушаковым. Пора жить самостоятельно. Работой взрывника доволен, зарплатой не обижают, — чего еще надо! Все идет хорошо — и баста. Закрывай глаза, Федор, и спи. Ты заслужил на это полное право. Отпалил по первому разряду, ребята остались довольны, — значит, все правильно и честно, и нечего себя мытарить».

В дверь постучали. «Это Ирина!»

Федор вскочил и, метнувшись к двери, споткнулся о свои ботинки. Пихнул их под кровать и звонко, резким поворотом ключа, щелкнул замком.

На пороге стоял Леонтий Ушаков. Федор отступил назад и некоторое мгновение растерянно смотрел на школьного друга.

— Ну, проходи, — смущаясь, проговорил он.

— Здравствуй. — Леонтий не удержался от улыбки. — Не ожидал?

— Нет, — честно признался Федор.

— А я вот пришел. Как в то далекое школьное время. — И весело напомнил, скинув пальто: — Драться будем?

— Зачем? — И первым спросил: — Верно, что ты из бригады сбежал?

— Не сбежал, а ушел.

— Одно и то же, — усмехнулся Федор.

— Для кого как.

— А я в болтуны записал Ерыкалина. Значит, зря?

— Поторопился. — И Леонтий опять напомнил о недавнем прошлом: — Тебе спешка, Федор, никогда на пользу не шла.

— Я ведь не такой, как ты, — огрызнулся Федор и, отойдя к окну, повернулся к гостю спиной. — Зачем пришел? — спросил нарочито грубо: не понравилось, что его собираются вновь поучать.

Ждал ответной грубости, но Леонтий неожиданно спокойно сказал:

— У меня к тебе дело, Федор. Важное.

— Ну, говори, — насторожился Федор, но не повернулся.

Леонтий помедлил, — ждал, видно, когда поглядит на него Федор.

— Хочу пригласить тебя в свою новую бригаду, машинистом комбайна. Комплекс будем осваивать.

— Какой еще комплекс?

— Не знаю.

— Как это не знаешь? — повернувшись, пристально посмотрел на Леонтия: не шутит ли? — Оставляешь свою бригаду, идешь на другой участок, да еще не знаешь, что тебя ожидает?..

Вспомнил Леонтий: те же вопросы задала ему вчера Нина. Стояла она рядом, в белой ночной рубашке, с распущенными волосами, спадающими на плечи. Притянул к себе молча, и она доверчиво и ласково подалась к нему. Посмотрел ей в глаза, большие, напряженно ждущие, и голос его в тихой квартире прозвучал хрипло, незнакомо:

— Не знаю, Степановна, — и в свою очередь спросил: — Как быть нам, Степановна?

Припала к груди, молчит. Только плечи зябко вздрагивают да горячие пальцы стискивают его большие, грубовато-твердые ладони.

— Так ка́к, Степановна?

— Тут я тебе не советчица.

— Отчего?

— Непутевый ты мой, дурной... Спать пошли.

Ушла в спальню, не ответив на его вопрос. Да и зачем ему ответ? И так ясно: опять пойдут беспокойные дни — без сна и отдыха, опять начнутся стычки, мелкие, но всегда тягостные, напряженные.

А ведь еще вчера утром все было просто и ясно. На общем участковом собрании он отчитался о работе своей бригады, и руководство шахты осталось довольно, пожелало дальнейших успехов. А после обеда его срочно вызвали в партбюро. В кабинете кроме секретаря парторганизации шахты Алексея Ивановича Жильцова находился начальник соседнего, пятого, участка Зацепин. И по тому, как пытливо посмотрел на него Зацепин и как предупредительно-вежливо встретил его Алексей Иванович, Леонтий понял: сейчас произойдет что-то важное.

— Вы, Леонтий Михайлович, слышали что-нибудь о механизированном комплексе? — спросил его Зацепин, приглашая к столу.

— Так называемом «КМ-87 Д», — добавил Жильцов, присаживаясь рядом.

— Вот именно — так называемом, — улыбнулся Зацепин.

Его пытливые глаза впились, как шильца, и от них нельзя было отвести взгляда.

«Ишь ты заноза», — успел подумать Леонтий.