– То есть ты предлагаешь мне не красть этого проклятого болвана только для того, чтобы спасти тупых огров и не дать твоим предсказаниям сбыться?
– Да. Я давно хотел вам это предложить. Только времени все не было.
– А что же мне делать с моей Гильдией, Свэн? Если я не выполню заказ, меня просто убьют!
– Оставайтесь у нас. Мои собратья не убивают близких друзей из-за кругляшей.
– Спасибо, конечно, но такая жизнь не по мне. В Тчаре у меня дом, огород, невеста, в конце концов. Я, может, после этого дела и вовсе с воровством завяжу… после этого задания. А ты тут…
– Ее ведь Лин зовут? – вдруг спросил кобольд. Я кивнул:
– Да. Стерва еще та! Но такая красавица…
– Ну, так оставьте статуэтку себе. Не отдавайте ее злым людям!
– Знаешь, я не верю во все эти талисманы удачи. Значит, никакая статуэтка мне не нужна. К тому же я не вижу выхода: если я не принесу статуэтку, умрет моя девушка. Чтобы девушка осталась жива, придется украсть болвана. Замкнутый круг.
Свэн не нашел, что ответить.
Еще одно утро в Степи…
Зорок Ночной Вихрь, вождь клана Сломанного Топора, в сопровождении десятка лучших берсеркеров объезжал свои владенья. Орк любил подобные прогулки, любил бешеную скачку волков. Любил Степь. Возможно, эта любовь и стала причиной избрания его вожаком клана; поэтому кобольды и сухожилы присоединились к возрождающейся Орде, численность которой пока что была смехотворна – не более тысячи топоров. Даже в отступившем клане Великанской Поступи воинов насчитывалось вдвое больше. О многочисленных войсках Орагара, с которыми Орда и собиралась соперничать, и вовсе речи не было.
Зорок погладил рукоять висящей за спиной секиры. Мечи орки не признавали и презирали глупых людишек, делавших из клинка культ. Зеленомордые даже придумали специальное испытание для молодых орков, желающих показать свою удаль. Испытуемый брал в руки меч и пытался с трех попыток сломать его напополам. Если удавалось – он становился настоящим мужчиной, нет – должен был ждать следующего года.
Однако об этом Зорок, конечно, не думал: имелись у него проблемы и поважнее. Например, дымок костра, курящийся за грядой холмов к востоку. Ночной Вихрь гортанно вскрикнул, и преданный волк Хросек поддержал хозяина долгим воем. Берсеркеры тут же напряглись и уставились на вождя, ожидая новых указании.
– Туда!
Орки радостно ощерились топорами и с улюлюканьем понеслись в указанную сторону, вслед за своим вождем. Виноватых покарать-порубить! Пусть знают – не след соваться им в Степь!
Утро в осенней Степи – самое холодное время суток!
Я, дрожа всем телом, протянул руки к костру. Зубы отбивали частую дробь, а кожа вся покрылась противными мурашками. Даже мой походный плащ не спасал от разошедшегося ветра. И уж тем более он не грел.
Свэн же, как ни в чем не бывало, игрался с молотом, подкидывая его вверх и хватая.
– Тебе что, и не холодно даже? – спросил я, подбрасывая в костер припасенный хворост.
– Нет.
– Вот свинья… – пробормотал я.
Свэн моих слов не услышал: он всецело был занят любимым молотом.
Неожиданно я услышал протяжный крик, который вскоре слился с волчьим воем. Неужто орки учуяли?
Вой утих, и я обрадовался, что все кончилось так быстро. Но на самом деле ничего не кончилось: на смену крикам пришел гул бега, словно в сторону нашей остановки направлялась целая стая серых хищников.
– Свэн, – позвал я кобольда.
– В чем дело, мастер Гриф?
– Ты… слышишь?
– Что?
«К нам кто-то бежит!» – хотел сказать я, но те, кто бежал, оказывается, уже были здесь.
На холме, ровным строем, расположился десяток орков – злых, зеленых, на больших серых волках. В середине и чуть впереди стоял, наверное, их вождь: волк под ним был черней ночи, а самого сидящего на нем зеленомордого хватило бы по крайней мере на троих меня.
– Оглянись, – прошипел я кобольду, не отводя взгляда.
Свэн послушно повернул голову и… довольно хрюкнул.
– Свинкер, что ли? – вождь не поверил глазам.
– Да, Свинкер, мой вождь! – радостно воскликнул мои приятель.
– Что будем делать, мастер Зорок? – спросил один из воинов, преданно глядя орку в глаза. Я невольно восхитился: столько верной любви было в его взгляде, столько подобострастия! Заставить так себя обожать не смог бы даже прошлый король Орагара, да пребудет его душа в Валгалле.
