Нужно проникнуть капиталом в те средства массовой информации, которые сегодня неподконтрольны ему. Да, во главе многих телеканалов, радиостанций, газет и журналов стоят люди, пытающиеся привести к власти своих ставленников. Но журналисты — живые люди. Их можно перекупить, запугать, убить, наконец…
Вор в законе по кличке Гриф покрутил длинной морщинистой шеей в воротничке белоснежной накрахмаленной рубашки.
— Сколько раз говорил, чтоб слабый крахмал делали. Не терплю жесткие воротнички, — проворчал он и отпил из хрустального стакана в золотом подстаканнике глоток очень горячего сладкого чаю с лимоном. Гриф любил горячий чай. Но от него болел желудок.
Все хорошо не бывает, философски рассуждал он. Вот, ограбили один из филиалов контролируемого им банка. И что же? Девять миллионов на предвыборную борьбу тут же прибавилось в банке. И миллион ушел по авизо в Цюрих. На всякий случай. Он давно так привык действовать, с юности, когда был форточником, потом, когда после второго срока его короновали прямо на зоне и он стал авторитетом… Нет, он никогда не крысятничал. Просто у каждого своя правда. И он считал так: коли он смотрящий на зоне, или на воле — по району, или держатель общака, то имеет право на свои, личные сбережения.
Закон, в том числе и воровской, — что дышло, куда повернешь, туда и вышло. И всегда, от любой операции 10 процентов он снимал с чистой прибыли и переводил в свой фонд. Вначале его так боялись, что, узнав об этом, не решались поставить вопрос на воровском сходняке — что это за персональная правда у Грифа? А потом как-то привыкли, что у Грифа в воровской структуре — свое, особое положение. И никто даже не заикался насчет того, что не по закону. Для воров, что Гриф сказал, то и закон.
Казалось бы, — вору в законе западло учиться, работать.
Грифу было можно.
Он не покупал свои кандидатскую и докторскую степени. Он их честно заработал: окончил аспирантуру, потом докторантуру. Провел серию блестящих опытов на обезьянах по зомбированию. Начались разговоры о пределах вмешательства в психику приматов.
Но разве Грифа остановишь? Он стал проводить опыты на насекомых, на мышах, на крысах. Вам жаль мартышек? Я буду использовать в опытах крыс. Крыс никому не жалко.
Это уж потом у него появился свой институт.
Как появился, так и пропал бы. После 1991 года институт всесоюзного значения стал хиреть, денег не хватало на зарплату, не говоря oб опытах и экспериментах.
Он с грустью оглядывался на здание института, когда покидал его поздно вечером.
Раньше светились все окна научно-исследовательского корпуса: молодые аспиранты и ассистенты допоздна работали над кандидатскими, кандидаты — над докторскими, доктора и профессора высиживали свои нобелевские премии.
Теперь же ни одно окно научного корпуса не светилось за его спиной.
И тогда Гриф — вор в законе, не лишенный этого звания, но формально отошедший от воровских дел, доктор медицины, член-корреспондент Академии медико-биологических наук и Международной академии информатизации, сделал то же, что сделал в Грузии его старый приятель по Магадану, вор в законе Джаба Галактиони. Джаба по кличке «Тигр», защитив докторскую по литературоведению, став ведущим театроведом, специалистом по Шекспиру в Грузии, вдруг вернулся к жизни веселого разбойника, создал крупную криминальную структуру — не для личного обогащения, а во имя спасения Родины.
"Чем я хуже Джабы", — подумал доктор медицины профессор Моров. И снова стал вором в законе по кличке Гриф, создал бригады, силовые группы, систему разведки и контрразведки, набрал туда не только воров-рецидивистов, но и бывших сотрудников КГБ-ФСБ, ГРУ, МВД.
И тоже — во имя спасения Родины.
Но вначале он спас свой институт.
Криминальные деньги позволили сотрудникам института развернуть большую исследовательскую работу. А ведь наукой в стране уже никто не занимался. И вот профессор Моров начал проводить опыты по зомбированию на приматах. Пара сотен обезьян разных пород была в распоряжении его ученых.
Сам он и его ближайшие помощники сделали тем временем еще один шажок к «нобелевке» — они начали проводить опыты на людях. Вначале, закупая материал — приобретая право на эксперимент, как получают медики право воспользоваться почкой или поджелудочной железой в случае естественной смести гражданина, подписавшего с институтом соответствующее соглашение.
