Он послал десять телеграмм. С расчетом, что кто-то не сможет, а кто-то и не захочет явиться на его зов.
Спускаясь по лестнице, он на всякий случай заглянул в ящик. Обратный адрес он заранее дал этот. Ему нужна была абсолютно надежная крыша. В ящике для газет лежали три телеграммы.
В первой было написано: "Ваш друг и мой муж Алексашенко Артем Васильевич погиб в поединке с вооруженным грабителем. Последние годы служил в СОБРе. Вас часто вспоминал. Похоронен на Третьем Марьинском кладбище. Вера".
Вторая телеграмма была повеселее, но тоже грустная: "Прости, Бич, что не смогу быть в час «X» на явке. Открылась старая рана в колене: лежу в военном горгоспитале, если соберетесь навестить — пробуду тут еще месяц. Твой Керж.
И только одна телеграмма оказалась «отказной»: "Прости, Бич, но сколько можно играть в войну? Признайся, что ты опять выкопал томагавк. Я больше в эти игры не играю. Надеюсь, все еще твой друг, но бывший сержант Валдис Лиепиньш, директор фирмы «Палдиез».
Эх, Валдис, Валдис: бывшими сержанты спецназа не бывают. Они бывают живыми и мертвыми. А бывшими — нет. И если тебя зовет друг, какая бы фирма не требовала твоего участия в делах, должен был приехать. Но… В любой операции есть запланированные потери.
Честно говоря, он даже рассчитывал на большие «потери». И в душе загадал: если откликнутся семеро, значит, все у них будет хорошо.
Семеро бывших однополчан ждали его в закрытом банкетном зале ресторана «Камуфляж» на Старой Басманной, который открыл бывший спецназовец старлей Козьма Киреев. Ресторан этот любили посещать крутые, но мирные парни.
Первый, кого он увидел, был Ашот — мастер спорта по классике, небольшого роста, крепенький как боровичок, младший сержант.
Рядом с ним сидел Андрей, ростом под два метра, косая сажень в плечах, открытая доброжелательная улыбка, костромич, сержант запаса.
Третий — тонкий, стройный, нервный, взрывной Гиви Гогия.
Рядом с ним — Алеша, — спокойный, среднего роста, но, при самых обычных плечах, обладал чудовищной силой рук, мог, как в сказке, выдавить воду из камня.
После него за столом сидел Тармо Кирьянен, мастер спорта по фехтованию на саблях и, между прочим, непревзойденный мастер в метании ножей. Хладнокровный и уравновешенный парень из Петрозаводска.
Из-за его плеча вился тонкий дымок сигары. Единственный, кто курил во взводе Бича, был еврей Моня Рубинчик. Так, значит, и не бросил. Но он, если обстановка того требовала, мог не курить и часами, и днями. А когда ситуация менялась, мог выкурить пачку подряд, до позеленения, но с кайфом. Моня, остроумный, как истинный одессит, и даже говоривший с одесским акцентом, был мальчиком из интеллигентной питерской семьи и свободно говорил на нескольких европейских языках. Одесский акцент оставался только для взвода и для девочек, которые липли к нему, как пчелы к меду.
Иван Чеботарев был из Иркутска. Стрелок от Бога. Что там белку в глаз со ста метров… Он мог, кажется, муравья в глаз с двухсот. Причем на бегу и с двух рук.
— Какие проблемы, Бич?
— Спасибо, что все приехали. Три дня на дорогу. Значит, на раздумья времени не оставалось.
— Кому три дня, а кому из Питера — так раз плюнуть, — усмехнулся Моня.
— Ты забыл, что даже из Иркутска летают самолеты, — добродушно улыбнулся Иван.
— Вай, какие проблемы? Ты позвал, и мы здесь, — оглядел компанию Гиви.
— Слушай, зачем на глупости время тратить? — пробасил Ашот. — Говори, какие проблемы: мы тебе помочь прилетели. Правильно? Мы тебе нужны. Так? Значит, говори, что надо делать. И мы будем решать, как это делать.
— Все зависит от того, каким временем вы все располагаете, — ответил Бич, внимательно рассматривая лица бывших сослуживцев.
— Анекдот знаешь? Старый финн стал строить томм, — начал певуче Тармо. — Его спрашивают: "А сколько комнатт у ттебя в томе будетт?" А старый финн задумался и сказал: "Если топор в руки взялл, меньше одной нельзя…"
Анекдот сослуживцы знали — у Тармо было всего пять анекдотов, которые он время от времени рассказывал. Так что за время службы все пять выучили наизусть. И забыть еще не успели.
Но все равно посмеялись.
