"Хотел бы я посмотреть на рожи тех, кто «заказал» эти бабки — подумал Моров. Он встал из-за стола, прошелся по комнате и принял решение.
— Костик? — он позвонил по телефону своему старому приятелю по мордовским лагерям, сидевшему за крупные растраты бухгалтеру.
— Привет, Гриф.
— Ты начинай операцию по переброске бабок. «Дама», надеюсь, не возражает, если мы ей подарим новый гарнитур карельской березы и за наш счет переправим его в наше представительство в Андорре.
— Она счастлива.
— Догадывается, что мы свой багаж переправляем?
— Конечно. Она баба не глупая. Но делает вид, что не догадывается. Ей так удобнее. Считает, что не знала, и взятки гладки — не будет, если что, срок с нами тянуть.
— Типун тебе на язык. Какой срок? Да я могу весь ГУИН купить. Нет, Костик, мы с тобой на лагерные шконки уже не ляжем, это я тебе гарантирую.
— Твоими бы устами, Гриф….
— Верь мне, и станешь миллионером.
— Так я благодаря тебе уже миллионер.
— Значит, станешь миллиардером. Тебе все ясно? Дипбагажом отправляешь вместе с «теткой» наши фальшаки из Малинино в Андорру. И попроси дона Сезара де Корридо сразу сообщить, как получит. Я уж тогда дам ему поручение, что переправлять на мои счета в Цюрих, что в Женеву, что в Берн. Пока же скажи, чтоб без самодеятельности. Избави бог хоть доллар положить в банк "Лионский кредит".
— Почему?
— А не нравится он мне. Много будешь знать, меньше будет времени на воспоминания.
— Понял, понял. Сделаю, как сказал.
— Чем ты сейчас занят?
— С утра была ванна, теперь девочка слева, другая справа.
— А чего не хватает?
— Виски со льдом. Пришлось перейти на кефир. Язва.
— А, Костик, все хорошо не бывает, зато в свои 60 с двумя справляешься.
— Да ты что, Гриф, какое «справляешься». Просто лежат, ласкают.
— Смотри, если через какую-нибудь из этих б-й будет утечка информации отрежу самолично все, что они тебе там ласкают.
— Дa ты что? Проверенные.
— Самые проверенные работают на ФСБ. Смотри, рискуешь.
— Да я ничего такого и не сказал. Все намеками, намеками…
— Опытные шлюхи и намеки понимают. Я предупредил.
Гриф допил кофе. На дне большой кружки остался темный густой осадок.
— "Бальзам" не весь растворился, — огорченно заметил Гриф.
Он походил по мягкому ковру кабинета, разминая суставы ног, потом набрал номер на сотовом, с гербом России, защищенном от прослушивания.
— Слушаю тебя, Гриф.
— Как себя чувствует братец нашего «героя»?
— Нормально. Практически здоров.
— Ну, что ж, вкати ему дозу лекарства, чтоб он забыл все, что с ним до этого дня было. И отвези домой. И позвони Князю, скажи, за большие бабки профессор Моров выкупил вашего братца у злых чеченов.
— Так и сказать? Наши люди в Чечне не обидятся?
— Согласовано. Обидой больше, обидой меньше. И напомни — с тебя, дескать, Князь, причитается.
— Так он отработал, и вроде с нас еще причитается.
— Ах, какой жалостливый стал… Так и задумано было. С людьми вроде Князева следует быть осторожным. Привязать надо накрепко. Чтоб не за страх, а за совесть работал. Теперь ему можно и посерьезнее поручение дать: будет благодарен. А обещалками без конца кормить таких нетерпеливых, как он, нельзя.
— Понял, понял. Что еще?
— Как девка его, журналистка эта? Я думал, она померла после обработки полями.
— Нет.
— И на пожаре не она погибла?
— Нет, она как сидела в третьем «боксе», так и сидит. От тебя больше распоряжений не было. Я и прекратил вводить ей препараты и обрабатывать полями.
— А разве в ее "истории болезни" я не написал, чтобы ей, как безнадежной, после «лечения» сделали лоботомию?
— Нет, в "истории болезни" такой записи нет.
— Забыл, старый осел. Старею. Так впиши своей рукой, ты главный врач корпуса. И назначь операцию… Сегодня пятница… На понедельник. Не стоит откладывать. Она слишком много знает.
— Сделаем. У нас в понедельник операционный день.
— А пацаненка, фотокорреспондента, что с ней был, усыпили уже?
— Да.
— В тот день, когда они тут последний раз были?
— Нет, на следующий.
— Это плохо.
— Почему?
— Мог успеть передать снимки кому не надо.
— Так у него и фотоаппарата не было с собой, и не снимал он, за ним особо следили.
