МАРИНА. ПРОФЕССОР МОРОВ. ОПЕРАЦИЯ «ВАМПИРЫ»
Марина проснулась поздно.
Сознательно не ставила с вечера будильник — хотела выспаться и с «чистой» головой засесть за машинку. Она все еще печатала на электрической плоской машинке «Оптима». От компьютера у нее болели глаза. Марина умела работать на компьютере, — без этого нынче в редакцию просто не возьмут, но дома, когда писала большие очерки, репортажи, статьи, предпочитала пишущую машинку.
Она приняла душ, растерла тело сухим и чуть подогретым махровым полотенцем. Теплое полотенце после ледяного душа давало неожиданный эффект. Рефлексии, самокопания, недовольство собой, жизнью — все отступало.
Потом позавтракала яичницей.
Ну, вот, теперь можно и за работу взяться. Заправила в «Оптиму» белый лист финской бумаги и написала заголовок: "Опыты профессора Морова". Она любила заголовки из трех коротких слов, в них был ритм, заставлявший читателя обратить внимание и на статью.
Заголовок был понятен.
Непонятно было, что за опыты проводит в своем институте доктор Моров. Непонятно было ей, непонятно будет и читателям.
И самое главное — непонятен был ей сам доктор Моров. Кто он? Чуть сумасшедший, но выдающийся ученый, продвигающий науку о человеческом мозге в XXI век? Или маньяк, зацикленный на своих опытах, о которых он явно рассказал далеко не все, — приоткрыл, как говорят, верхушку айсберга.
Она отхлебнула глоток холодного чая из большой красной с белыми яблоками кружки. Всегда, когда работала, ставила возле машинки большую кружку с чаем. Кто-то во время работы много курит и пьет крепкий черный кофе. А у нее своя причуда. Когда быстро и долго пишешь, горло сохнет, как в Сахаре.
Да… Моров… И Юра Князев хорош — ворвался в ее жизнь, очаровал, можно сказать, зрелую девицу, ну, не девицу в том смысле, что девицу, а девицу в том смысле, что за тридцать, пусть и на три месяца, — а перевал.
Отдалась она ему без раздумий. И потому, что хотелось до дрожи, — так ей нравился Юра. И потому, что ничто в мозгу это желание не блокировало большая девочка, вольна делать то, что хочется, а морочить голову взрослому мужику на предмет своей недотрогости, чтоб скорее замуж взял, — недостойно эмансипированной талантливой журналистки.
А он-то есть, то нет. То вот — пропал на два месяца.
И ведь любит он ее, любит. Не так у нее было много мужиков в постели, чтобы давать советы начинающим. Но уж отличить мужика, который просто трахнуться хочет, от того, который с тебя готов пылинки сдувать «до», "после", и даже "вместо", — это она может.
А он… дал "интеллектуальную установку":
— Напиши-ка ты об Институте проблем мозга. О профессоре Морове Аркадии Борисовиче. Интересный, неординарный человек. Я тоже над некоторыми проблемами мозга тружусь. Нет-нет, ему обо мне не говори ни в коем случае. Я сам на него выйду, когда время придет…
Он тогда помолчал, поцеловал ей грудь и тяжело вздохнул…
— А с другой стороны, не хочется мне, чтобы ты в его институт ехала. Объяснить не могу, а вот не хочется. И все же — поезжай, напиши. Я как-нибудь на днях заеду, поговорим, интересно, что он тебе расскажет…
Она задумалась, глядя на чистый лист бумаги, тяжело, как тогда Юра, вздохнула ("Не хочется, а надо") и вывела первые строчки:
"Институт проблем мозга на Каширке… Профессор Моров встретил меня в белом халате, как бы напоминая, что даже в кабинете директора института он остается прежде всего доктором…"
Она расшифровывала записи, сделанные в институте на «репортер», и, кумулируя информацию в голове, без набросков и черновиков, писала статью начисто.
"Нет, конечно же, мы в нашем институте не снимаем «порчу» и не выявляем энергетических вампиров в окружении обратившегося за помощью человека, — слышался в наушнике дребезжащий голос Аркадия Борисовича, — это дело магистров разной там черной и белой магии, колдунов, словом. Мы ученые. Более того — материалисты. Никакой мистики и идеализма: мы просто лечим результат воздействия на человека энергетических вампиров, — снимаем головную боль, бессонницу, состояние депрессии…"
Оставим на время Марину за работой и перенесемся за несколько десятков километров от ее скромной квартирки в большой холл трехуровневой правительственной дачи.
