– Нет, тут так классно! – отозвался Флориан, но Гретхен с трудом расслышала его слова. Шум ливня все заглушал.
– Что такого классного? – спросила Гретхен, высовывая голову из укрытия.
– Как дождь барабанит по макушке! – ответил Флориан.
Он прикрыл глаза, откинул голову назад, подставив струям лицо, и улыбался. Выглядел он при этом совершенно не по-дурацки, а как-то даже торжественно и возвышенно. Гретхен не захотелось больше прятаться в «палатке», и она опустила плащ. Так и просидели они, щека к щеке, на скамейке, пока тучу не отнесло ветром и дождь не прекратился. К этому моменту они вымокли насквозь, как будто оба свалились в Дунай и спаслись только благодаря речному патрулю.
– Хорошо как! – сказала Гретхен.
Флориан кивнул. Он пригладил мокрые волосы – теперь они выглядели как приклеенные. Гретхен помотала головой, и мелкие капли полетели в разные стороны, как у собаки, отряхивающейся от воды.
– У тебя красивые волосы, – сказал Флориан. – Похоже на британскую актрису Ванессу Редгрейв.
Гретхен от этого комплимента смутилась и вскочила на ноги, рассудив, что смущаться лучше стоя, чем сидя. О последствиях такой поспешности она не подумала.
Дело в том, что мокрые футболки имеют обыкновение прилипать к телу и обнаруживают все твои складки, отвислости и даже грудь. Получается, что стоишь как голый.
– Дай плащ сюда! – потребовала Гретхен.
Флориан сказал, что мокрый плащ на мокрую футболку лучше не надевать, потому что влага начнет испаряться и можно легко простудиться. Гретхен возразила, что плащ нужен как раз, чтобы не простудиться, а то ей страшно холодно.
– Да совсем же не холодно! – удивился Флориан и высказал подозрение, что у Гретхен, наверное, завелся какой-нибудь простудный вирус, если она мерзнет при таких температурах – ведь на дворе весна! Говоря все это, Флориан разглядывал Гретхен с таким выражением лица, какое в романах из придворной жизни встречается в ситуациях, когда герой «жадно пожирает глазами» какую-нибудь даму и «мысленно раздевает ее». Гретхен решительно протянула руку, чтобы забрать свой плащ. Флориан нехотя уступил.
– Вот увидишь! – сказал он. – Простуда тебе гарантирована! И чего ты такая упрямая?!
Гретхен влезла в плащ и почувствовала себя значительно увереннее. По существу Флориан был, конечно, прав. Мокрая ткань противно липла к телу и к тому же стала очень тяжелой, напитавшись водой. Но что этот груз в сравнении с душевными терзаниями? А простуд Гретхен, с ее крепким здоровьем, не боялась. Она не из тех, кто чихает и кашляет от каждого ветерка!
– Ой, Гретхен, мне пора! – смущенно сказал Флориан. – У меня в четыре репетитор по английскому. – Флориан озабоченно посмотрел на часы. – Уже без десяти! Прости! Надо бежать, иначе опоздаю. А каждая минута, как говорит мой папаша, обходится в три шиллинга!
Гретхен согласно кивнула.
– Ну беги! – сказала она.
– А побежали вместе! – вдруг предложил Флориан. – Заодно на ветерке и высохнешь!
Гретхен покачала головой. Бегать! Еще чего не хватало! Такое предложение показалось ей совершенно неуместным.
– Ну давай! Побежали! Чего ты! – Флориан схватил Гретхен за руку и потянул за собой, но та с силой выдернула свою ладонь из его цепких пальцев и буркнула:
– Пусти! Не хочу я бегать!
– Тогда пока! – и Флориан умчался.
Гретхен смотрела ему вслед. Она стояла со скрещенными на груди руками и вздыхала. Яснее ничего не стало! Она так и не разобралась: врет он или нет? Любит он ее или нет? И что они будут делать со своими отношениями – скрывать или не скрывать?
Медленно Гретхен побрела из сквера. «В целом мы всё же относимся друг к другу хорошо!» – подумала она. И тем не менее, размышляя об этой беседе на скамейке, Гретхен решила, что результат ее совершенно не устраивает. Единственный положительный итог – честно заработанная десятка. Гансик проиграл. Хоть какое-то утешение.
Когда Гретхен пришла домой, мама уже вернулась из магазина. Увидев мокрую как мышь дочь, она тут же отправила ее принимать ванну. Набирая горяченную воду, мама внушала Гретхен, что это единственное надежное средство предотвращения простуды. Гретхен сидеть в ванне не очень-то любила и делала это только под маминым давлением, изводя несметное количество пены, чтобы хоть как-то прикрыть голое тело. Каждый раз у нее уходил чуть не целый флакон, и только когда пухлое пенное одеяло, толщиной сантиметров в десять, уже начинало вылезать через край, она чувствовала себя более или менее в безопасности.
