Луис Барт Майер был прав, но в ограниченное время, названное «золотым веком Голливуда». Я застала начало этого века, когда складывалась сценарная и постановочная политика МГМ. Мы делали красивые, открыточные фильмы, имеющие мало общего с реальной жизнью по эту сторону экрана, но тогда зрителю действительно было нужно именно такое кино. Когда зрительские вкусы изменились, стали пользоваться спросом не столько развлекательные и часто пустые фильмы, а напротив – серьезные драмы, умные психологические картины и прочее, сначала потерпел крах и ушел Майер, потом потеряла лидерские позиции МГМ.
Но когда мы с Морицем Стиллером появились в Голливуде, до этого было еще очень далеко, МГМ успешно снимала фильмы в павильонах городка Калвер-Сити, где была съемочная площадка студии, постановочной частью заправлял Ирвинг Тальберг, а финансовые вопросы и вопросы политики студии решал в основном Луис Майер. Джо Шенк, когда-то организовавший студию вместе с Майером, занимался в основном вопросами проката.
В МГМ правил всесильный Луис Барт Майер, на других студиях были собственные боги, решавшие, кому и что играть, кому быть, а кто может собирать вещи и уезжать. Они приглашали и выставляли вон, они правили бал в кинематографе. И нужно быть настоящей звездой, за которой бегали бы и студии, и репортеры, и зрители, чтобы рискнуть диктовать свои условия всемогущим правителям империи Голливуда.
Нет, была еще одна возможность диктовать свою волю: просто не слишком дорожить возможностью играть в Голливуде, но при этом уже чего-то стоить. Именно так поступила я, но об этом позже.
Да, в Голливуд я приехала еще не звездой, вернее, для Голливуда не звездой, для МГМ популярность в Швеции не значила ничего, все пришлось начать заново. Но я уже чего-то стоила. В Америку приехала не Грета Ловиса Густафсон, а Грета Гарбо, и сделал меня таковой Мориц Стиллер.
Шоу был прав, создавая своего «Пигмалиона»: чтобы простая продавщица цветов (как и продавщица шляп, и кто угодно другой того же уровня) стала леди, нужны усилия доктора Хиггинса, то есть Пигмалиона. Без Пигмалиона Галатея невозможна.
У меня было несколько Пигмалионов.
Первый и главный, безусловно, Мориц Стиллер.
Он сделал из толстушки-жеманницы актрису.
Второй – Харри Эдингтон.
Мориц научил меня играть, а Эдингтон – быть звездой. Это не одно и то же.
Третий Пигмалион – Гейлорд Хаузер.
Это божество – диетолог, сумевший создать мою диету и заставить меня вести правильный образ жизни (не сумел только отучить курить), а еще он настоящий друг, под крылышком у которого можно было хотя бы ненадолго укрыться от назойливого внимания репортеров и поклонников.
Четвертый – Адриан Гринбург.
Адриан научил выглядеть леди. Я ненавидела сшитые им костюмы и платья, но носила именно их, прекрасно понимая правоту мэтра моды.
Пятый Пигмалион, без которого были бы невозможны все остальные, – я сама. Главное мое достоинство не роскошные ресницы и красивое лицо, даже не умение одним вздохом изображать в кадре эмоции, а умение и желание учиться, послушно, въедливо, порой вопреки своим желаниям, вопреки природной меланхолии и лени…
Пять Пигмалионов создали Грету Гарбо и не позволили ей снова стать ленивой Гретой Ловисой Густафсон.
Если бы только интерес поклонников и особенно проныр-журналистов ограничился экранной Гретой Гарбо! Я никогда не говорила, что хочу быть одинокой, но всегда твердила, твержу и буду твердить, пока буду жива: я очень хочу, чтобы меня оставили в покое!
Голливуд получил не слишком умелую, застенчивую и по-прежнему неуклюжую Грету Гарбо в нагрузку к известному европейскому режиссеру Морицу Стиллеру. В приглашении в Голливуд Стиллера была заслуга самого Луиса Майера, который привез контракт с Морицем из поездки по Европе. Какая-то Гарбо Майера не интересовала, но пришлось согласиться.
Это была обычная практика Майера – «прогуляться» по «старушке Европе» в поисках талантов. Соблазнить успехом в заокеанских далях было не так трудно, Европа еще не до конца оправилась после войны, а Майер сулил постоянные съемки и золотые горы. Тогда диктат киноиндустрии Америки по всему миру еще не был столь ощутимым, Голливуд только становился настоящей фабрикой грез. Честно говоря, в этом огромная заслуга того же Луиса Майера. Но соблазнить огромным количеством ролей в таком же количестве фильмов при солидной по меркам Европы оплате – чем не мечта?
