Сердце сжалось, стоило лишь взгляду остановиться на странице. Она не узнавала почерк. В самом деле, каракули были почти неразборчивыми. Маргарит прочла следующее:
«Маргарит,
Это письмо, вероятно, повергнет тебя в шок. Должно быть, ты была уверена, что все эти долгие годы я пренебрегал тобой. Позволь заверить тебя, что это не так. Я содержал тебя через Пенвич, со всей ответственностью присматривал за тобой, как любой, исполненный сознания долга, отец. До этого момента я не полагал нашу встречу необходимой. Осмелюсь предположить, что ты можешь не согласиться, но надеюсь, что ты все-таки передумаешь. Даже если ты не хочешь познакомиться со мной, подумай о своих сестрах. Они так долго хотели встретиться с…»
Письмо задрожало в ослабевших пальцах Маргарит, и выпорхнуло, как мотылек. Остальные слова касались деталей, как связаться с отцом — у нее перепутались мысли.
Отец хотел встретиться с ней? Она фыркнула. Вряд ли! Он не соизволил увидеть ее за все то время, когда они с матерью влачили скромное существование в маленькой деревушке.
Несколько раз в год мать оставляла дочь на попечение соседей, чтобы отправиться в Лондон, в постель к своему любовнику. Маргарит не помнила, чтобы мать когда-нибудь присела рядом с ней и объяснила цель своих поездок, но она почему-то всегда это понимала. В Лондоне жил ее отец. Это не было тайной. Экипажи, которые прибывали, чтобы забрать мать, принадлежали ему. Мать всегда возвращалась улыбающейся, с новым гардеробом и куклами для Маргарит. Заплатив своей честью.
После смерти матери один из экипажей, которым она пользовалась, прибыл, чтобы сопроводить Маргарит в Пенвичскую школу для добродетельных девочек.
До сих пор отец не удосуживался познакомиться с ней лично. Она не видела причин знакомиться с ним и сейчас.
Он был прав. С ним она встречаться не желала. Но… сестры?
По сей день она считала себя одинокой. Нервно прикусив губу, Маргарит наклонилась поднять послание. Что это — правда или фикция? Уловка, чтобы привести ее к дверям отца? И почему он хочет увидеться именно сейчас? У него было достаточно возможностей при жизни матери. Возможность существовала и когда Маргарит училась в Пенвиче, страдая от одиночества до восемнадцати лет. Даже на Рождество он не посылал за ней. Сирота во всех смыслах и отношениях.
Сестры. На сердце потеплело. Откинувшись на кровать, она легла на бок и подтянула ноги к груди, чувствуя себя уже не такой покинутой, будто слегка оттаявшей от сознания, что где-то там у нее есть семья. Сестры, которые, вероятно, захотят с ней познакомиться.
Слова прорицательницы эхом отдались в голове, словно налетел порыв ветра. Вы не проживете и года.
Маргарит вздрогнула. Глупости, конечно. Чепуха полнейшая. Кончина миссис Данбери всего лишь простое совпадение. В конце концов, она болела, и, очевидно, не оправилась от своего первого недуга.
Маргарит не была больна. Умирать она тоже не собиралась. По крайней мере, в ближайшее время, и она не позволит козням какой-то шарлатанки лишить ее покоя. Ей хотелось навсегда выбросить мадам Фостер из своих мыслей и своей жизни. Жизни, которая вдруг стала более яркой, чем была несколько минут назад.
Не обращая внимания на боль в костяшках пальцев, Маргарит подняла руку, чтобы заколотить в дверь по второму кругу. Черт! Эта женщина должна быть дома. Маргарит не верилось, что она понапрасну приехала в Сент-Джайлз [2].
За ее спиной слышались грубые крики уличных торговцев, с безнадежным отчаянием предлагавших свой товар. Мимо нее с грохотом просились экипажи. Вопреки не по сезону холодной погоде, улицы буквально кишели людьми. По-видимому, единственной уступкой погоде была поспешность, с которой передвигались прохожие, без сомнения, снедаемые желанием добраться до родных пенатов и согреться у каминной решетки. Маргарит, кстати, тоже не терпелось вернуться в уютный пансион миссис Доббс. Это место она знала довольно хорошо. Маргарит частенько останавливалась там между назначениями, если не гостила у Фэллон или Эви.
Наконец дверь распахнулась. Из дома вышла женщина. Она чуть не столкнулась со стоявшей на крыльце Маргарит. Поплотнее заворачиваясь в плащ, женщина обернулась и воскликнула, обращаясь к кому-то в доме:
