Пруденс всегда считала, что нет ничего лучше, чем иметь много денег. Как же она ошибалась! Мария и мистер Уитфилд пытались предупредить ее, что деньги могут не дать счастья, которого она ожидала. Тогда она не понимала, что они имели в виду. Теперь понимает, и понимание далось тяжело. Хотя красивые платья жизнь в «Савое» и личный поезд доставляли Пруденс большое удовольствие, они не могли заменить тех вещей, которые на самом деле делают человека счастливым.
По этой причине она была готова отказаться от наследства, хотя сожалела, что не сможет помочь своим подругам, как надеялась. Что до нее самой, то она два месяца вела жизнь богатой наследницы, и с нее достаточно. Она хочет снова стать собой. Пруденс Босуорт была счастлива. Она знала свое место в мире, у нее были друзья – настоящие друзья, – на которых можно положиться, и маленькая уютная квартирка, которую можно было считать домом. Это и столько денег, чтобы на них можно было прожить, – все, что действительно нужно.
Ей придется найти новое место, где не надо будет так много работать. До конца года она может рассчитывать на определенную сумму из наследства отца, которую она потратит по своему усмотрению. Может быть, она откроет собственную швейную мастерскую. Ее подруга Эмма, ставшая виконтессой, поможет заиметь клиентуру. Поезд следует вернуть, помолвку официально расторгнуть. Мистер Уитфилд наверняка сумеет позаботиться об этом.
Решая, как жить дальше, Пруденс старалась не думать о Рисе, но в темноте и спокойствии, когда ничто не отвлекало ее, только ритмично стучали колеса, невозможно было направить мысли в другом направлении. Невозможно было не вспоминать его необыкновенную улыбку, волшебство его прикосновений, горячие, сладкие поцелуи и ликование сердца, когда она верила, что он любит ее.
Ей хотелось оцепенеть, утратить способность чувствовать, но, сколько Пруденс ни напоминала себе, что Рис не стоит даже минутного страдания, она не могла оставаться равнодушной. Все в ней болело, как будто с нее содрали кожу.
«Поцелуйте меня, опьяневшая девочка».
Пруденс закрыла глаза, слеза покатилась по ее щеке. Она смахнула ее, но за этой слезой последовала другая. Пруденс рассердилась, на этот раз на себя за то, что льет слезы по ничтожному обманщику. Но когда покатилась следующая слеза, у нее не нашлось сил остановить ее.
Она свернулась калачиком, прижала колени к груди и дала волю слезам. Она оплакивала свои глупые иллюзии, свои романтические идеалы, конец своих мечтаний. Больше всего она оплакивала свою любовь, которая жила в ее сердце и которой никогда не было в сердце Риса.
Начинался новый день. Рис смотрел на озеро, на голубые и розовые отсветы, порождаемые восходящим солнцем, но внутренним зрением видел только, как в глазах Пруденс умирали любовь и обожание. Вокруг было тихо, но ему слышались презрительные слова: «Ты бесполезен. Ты ничто».
Она не сказала ему ничего нового. Он давным-давно знал, что его жизнь представляла собой бесполезную трату времени. Он вспоминал те дни в Париже, когда злоупотреблял абсентом. Свою жизнь в Италии – азартные игры, шампанское, женщины. Он оглушал себя любыми способами, которые позволяли забыть, что он не спас брата. Он отказывался признавать что-либо значимым для себя, потому что невозможно было сохранить это, удержаться за это. Под оболочкой циничного гражданина мира он спрятал внутри пустоту, образовавшуюся в нем, когда ему было двенадцать лет.
«Лжец. Какой ты лжец!»
Обвинение стучало в его мозгу, возвращая к прошлому. Летиция сказала ему то же самое, когда он пытался рассказать ей об Ивлине, когда он пытался спасти Томаса от второго лета в Уинтер-Парке. По иронии судьбы тогда, когда правда значила больше всего, ему не поверили. Рис уперся локтями в колени и спрятал лицо в ладонях. «В обмане я преуспел гораздо больше, – устало думал он, – чем тогда, когда говорил правду».
На одном из ильмов над его головой запел зяблик. Рис выпрямился, слушая это обещание дома, звуки словно пробивали брешь в его защитной оболочке.
Он встал и пошел. Он взобрался на холм только чтобы избавиться от этого звука, но когда достиг вершины холма и посмотрел вниз на замок Сент-Сайрес, место, которое они с Пруденс решили сделать своим домом, он снова почувствовал треск разрушаемой оболочки, новый приступ отчаяния и страха, который угрожал раздавить его. Что теперь делать? Последние несколько дней, проведенные здесь с Пруденс, были самыми счастливыми в его жизни. Но ее больше не было, и он чувствовал себя еще более потерянным и опустошенным, чем когда-либо прежде. Он не мог жить так, как жил раньше, до встречи с ней, и он не знал, как ему жить без нее в будущем.
