Он положил ладонь на ее грудь. Ее пальцы сжались на его руке, но она не пыталась остановить его, когда он стал осторожно мять ее грудь через жесткую ткань корсета.
– О какой благотворительности ты говоришь? – Дыхание Пруденс стало неровным и частым.
– Любой, какая тебе будет по душе. Больницы, Армия спасения, вдовы военных… – Он замолчал и поцеловал ее в кончик носа. – Доступное жилье для одиноких девушек-швей.
– Я бы хотела что-то сделать для своих подруг из пансиона на Литтл-Рассел-стрит.
Ее голос прервался, и он нашел это многообещающим признаком.
– Все, что хочешь, для твоих подруг, – сказал он, уткнувшись в ложбинку между ее грудей.
Пруденс шевельнулась, издав неясный стон.
– Я подумала… ум-м… я подумала, мы могли бы им как-то помочь. – Она задыхалась, потому что он начал целовать соблазнительную выпуклость ее груди чуть выше корсета. – Но они такие гордые, они не хотят брать денег.
– Мы придумаем что-нибудь другое, – пообещал он и поцеловал выпуклость другой груди. – Чтобы они не думали, что это благотворительность.
На этот раз ему удалось уложить ее на траву, и она, оказавшись под ним, не сопротивлялась.
– Мы сможем помочь и сиротам тоже?
– Безусловно. – Рис припал к ее губам открытым ртом и запустил руку под юбки. Через тонкий слой муслина он почувствовал жар ее тела и воспламенился сам. Он впился в ее губы, наслаждаясь их вкусом, и продолжал водить рукой под ее панталончиками. Когда же он просунул два пальца за край чулка выше подвязки и потрогал ее там, от прикосновения к теплой шелковой коже голова у него закружилась.
Он со стоном прервал поцелуй и снова начал губами прокладывать дорожку к ее грудям. Одновременно легкими круговыми движениями он ласкал чувствительную кожу у нее под коленом.
Пруденс запустила руки в его волосы, беспокойно задвигалась под ним, испуская нежные стоны.
Рис смаковал эти эротические звуки, зная, что она возбудилась так же, как и он. Но он также помнил, что причинил ей боль в первый раз, и хотел, чтобы на этот раз она испытывала только наслаждение. Он высвободил руку из-под юбок и закончил расстегивать блузку. Ему хотелось совсем снять с нее блузку, но она воспротивилась, так что он оставил свои попытки. Однако когда дело дошло до корсета, он проигнорировал ее протесты и смешные слова, что без корсета она слишком толстая.
– Ты совершенство, – твердо сказал он и поцеловал ее. – Ты невероятно соблазнительная. Танцовщицы из «Мулен Руж» позеленели бы от зависти, как на той картине в Национальной галерее, если бы увидели тебя. Кроме того, – добавил он, поворачивая ее на бок, чтобы заняться корсетом, – женщина не может как следует заниматься любовью в такой упаковке. – Ослабив корсет, он смог расстегнуть крючочки спереди и снять атласную и кружевную детали вместе. Он бросил их в траву и снова уложил ее на спину. Удерживаясь на руках, он наклонился над ней и поцеловал.
Ее кожа была горячей, розовой от смущения, она ткнулась лицом в его шею, словно желая спрятаться.
– О, Рис, не надо, – шептала Пруденс, бессильно отталкивая его руку, когда он начал расстегивать пуговицы на ее нижней рубашке. – Нас могут увидеть.
Он засмеялся. Но когда она потребовала сказать, что его так рассмешило, он покачал головой, подавил смех и не стал говорить, что когда двое катаются по траве, любой человек будет точно знать, чем они занимаются, одеты они или нет. Отвлекая, он снова начал целовать ее и постепенно продвигался вниз.
Она была такой желанной, полуодетая, вся бело-розовая и пышненькая, ее голая кожа выглядывала то здесь, то там из кружев и муслина. Удерживаясь на одной руке, второй он распахнул ее нижнюю рубашку, обнажив грудь. В горле у него пересохло.
– Совершенство, – снова сказал он, обхватывая груди ладонями, лаская их, ощущая вставшие торчком соски. Вдыхая женское тепло и аромат, он играл ее грудями, дразнил и ласкал их ртом и пальцами. Когда он губами и языком нежно ласкал ее сосок, его собственное тело отвечало на эротический призыв.
Теперь она содрогалась под ним, смущение отступило перед всплеском возбуждения. Он и сам горел от желания, но старался сдерживаться.
