«Быть сегодня в Англии – в этот день апреля!» Как всегда, читая эту строчку, он преисполнился особым чувством, страстным томлением Браунинга по Англии, с вязанками хвороста и пением зябликов, по идеальной стране, идеалам его сословия, по любым идеалам. Тоской по дому. «Может быть, вы просто тосковали по дому».
– Вы посылали за мной, сэр?
Он поднял глаза, увидел стоящего в дверях камердинера и захлопнул книгу.
– Да, посылал, – ответил он, бросая томик стихов Браунинга обратно в ящик. – Каковы планы мисс Абернати на завтра? – спросил он, задвигая ящик.
– Насколько мне известно, она отправится на благотворительный бал в пользу вдов и сирот, который устраивает леди Эмберли.
– А, этот бал. Я получал билет?
– Конечно, сэр, но вы отклонили приглашение.
– Сообщите леди Эмберли, что я передумал. Что я, в конце концов, решил быть на балу.
– Слушаюсь, сэр. – Камердинер повернулся, чтобы уйти, но Рис остановил его:
– Фейн.
– Сэр?
Рис помедлил.
– Позаботьтесь, чтобы леди Альберта Денвилл узнала о моих планах.
– Из этого может выйти что-нибудь интересное, сэр.
– Надеюсь, Фейн. На самом деле я очень рассчитываю на это.
Пруденс ухватилась за один из столбиков роскошной кровати с пологом в номере «Савоя» и вдохнула так глубоко, как только могла. Она поморщилась, когда Уоддел изо всех сил затянула корсет, и дала себе слово больше не есть за чаем эти восхитительные пирожные.
Горничная закрепила концы шнурков и обвила талию Пруденс портновской измерительной лентой.
– Двадцать восемь и полдюйма, – объявила она. Пруденс охнула:
– Этого недостаточно. Я хотела надеть розовое бальное платье из дамаста, а чтобы оно хорошо сидело, нужно утянуться еще на полдюйма.
– Розовое действительно, вам очень идет, мисс, но ведь тогда вы не сможете танцевать в нем.
Пруденс это не смутило. На балу у леди Эмберли будет герцог, а значит, весь вечер ее будет носить по воздуху.
– Я смогу танцевать, – со смехом уверила она служанку. – Попытайтесь еще раз.
Уоддел в конце концов удалось затянуть талию Пруденс до требуемого размера, и, когда горничная одела ее в наряд из розового шелка, оказалось, что их совместные усилия того стоили. Может быть, она не была обладательницей модной фигуры, напоминающей песочные часы, но низкий вырез, пышные рукава и юбка из клиньев этого платья создавали именно такое впечатление. Пруденс с облегчением вздохнула.
– Уоддел, вы уверены, что герцог будет на балу? – спросила она, наверное, в десятый раз, пока служанка оправляла низ ее платья, отделанный вышивкой и рюшем.
– Да, мисс. Мой молодой человек, как я уже говорила, камердинер графа Розелли, так по его словам, граф очень хорошо знает его светлость. Сегодня утром я видела мистера Фейна внизу, в прачечной, и он поклялся, что герцог там будет.
– Как славно, что у вас есть молодой человек. Красивый?
– Да, мисс. – Горничная поднялась и, поправляя рукава платья леди, засмеялась. – Когда он улыбается, у меня просто дух захватывает.
Пруденс тоже засмеялась, но как-то неуверенно, потому что вспомнила невероятно притягательную улыбку Сент-Сайреса.
– Знаю, что вы имеете в виду, Уоддел.
В этот момент в спальню стремительно вошла Эдит, сразу положив конец их веселью.
– Пруденс, дорогая, ты еще не готова? – спросила она, с явным беспокойством оглядывая племянницу. – Боже, волосы еще не уложены. Хватит тянуть время, дорогая. Роберт и Миллисент могут появиться с минуты на минуту.
– У нас еще много времени, – заметила Пруденс. – И потом, большинство аристократов никогда не приезжают на балы до полуночи.
– В конце концов, позволь мне заметить, что мы простые дворяне. Едва ли нам пристало перенимать привычки аристократов. – Она подошла к Пруденс и окинула ее пристальным взглядом с головы до ног. – Ты выглядишь прелестно, дорогая, – подытожила она осмотр. – Роберту будет приятно быть твоим партнером. Сколько танцев ты обещала ему?
– Два. Кадриль и галоп.
Эдит возмутилась:
– И ни одного вальса?
– Ни одного. – Пруденс занялась шкатулкой с украшениями для волос, которую поставила перед ней Уоддел, в надежде, что сможет переключить внимание Эдит. – Помогите мне, тетя, решить, как лучше украсить прическу.
