События прошлого вечера очень встревожили ее.
Джуно собиралась вернуться к себе и работать, а вместо этого поддалась чему-то темному, неподвластному ей.
Уважение Джуно к себе пошатнулось.
Вернувшись в комнату, она легла, повернула торшер так, чтобы свет не беспокоил Марджори, и попыталась взяться за работу. Однако едва Джуно раскрыла альбом для эскизов, мысли снова вернулись к тому, что произошло между ней и Максом. Интересно, что теперь думает о ней Макс и не расскажет ли он обо всем своим приятелям. А вдруг ему придет в голову написать об этом стихотворение – в качестве домашнего задания по классу поэтического творчества? Едва ли он в восторге от случившегося. При мысли, что она где-нибудь столкнется с Максом, ее охватывал ужас.
Весь следующий день Джуно, измученная бессонной ночью и тягостными воспоминаниями, ненавидела себя.
Эскизы декораций для пьесы «В задымленной комнате одного отеля» получились невыразительными, идеи – неинтересными. Она с радостью начала бы все сначала, но было уже поздно: позвонил Алекс и попросил перенести их встречу на половину шестого.
– Ну что ж… неплохо, – сказал он, быстро просмотрев наброски. – Мне нравится. – Он улыбнулся, но вчерашнего энтузиазма в его словах не было.
По пути домой Джуно подумала, что эскизы, возможно, не так уж плохи, однако ей все же следовало бы отменить встречу и поработать над ними еще денек. «Черт бы тебя побрал, Макс Милтон!» – говорила она про себя, понимая при этом, что виноват не он один.
Снова увидев Алекса, Джуно чувствовала, что ей очень хочется работать над декорациями к его пьесе. Это объяснялось не только ее творческими устремлениями, но и желанием быть рядом с ним. Конечно, Алекс разочарован. Ах, зачем она позволила себе так опозориться, когда наконец-то у нее все начало налаживаться? Еще никогда в жизни Джуно не совершала таких безответственных поступков.
– Спасибо. Я надеялась сделать эскизы гораздо удачнее, но… – пробормотала она и замолчала. Какой смысл оправдываться?
– Все в порядке, правда, они мне понравились…
Проблема в другом. Боюсь, что ради Джула придется принять идеи Дэйва. Джул тяжело болен, и, думаю, нам лучше не нагнетать обстановку. – Алекс откинул с лица прядь волос. Лоб у него был высокий, над правой бровью – крошечный шрам. – Я по-прежнему хочу, чтобы ты работала над оформлением пьесы. Будешь помогать Дэйву.
Джуно через силу улыбнулась. Еще вчера ей казалось, что Алекс придет в восторг от эскизов к пьесе. И вот она сама все испортила.
– Конечно… с удовольствием. – И вдруг от усталости и разочарования глаза Джуно наполнились слезами, хотя прошлой ночью она не могла плакать. Девушка попыталась незаметно смахнуть их, но они полились еще пуще. – О Господи! – пробормотала она. – Извини.
Все это ужасно глупо.
Алекс протянул ей бумажную салфетку.
– Наверное, причина во мне? Ну как ты?
– Я веду себя как дурочка, – всхлипнув, пробормотала Джуно. Слезы по-прежнему текли ручьем. – Мне так стыдно!
Алекс поставил коробку с бумажными салфетками ей на колени и достал из шкафа бутылку хорошего вина.
Открыв ее, он наполнил два хрустальных бокала и протянул один из них Джуно. Бокал был тонкий, и, обхватив его ножку, девушка ощутила ее хрупкость.
– Это тебе поможет, – сказал Алекс. – На день рождения мой старик подарил мне целый ящик «Сент-Эмильон».
Несмотря на свое удрученное состояние, Джуно улыбнулась:
– Я еще никогда не встречала человека, которому подарили бы на день рождения ящик вина. Это так… не знаю, что и сказать. – Джуно закусила губу, почувствовав себя провинциалкой.
Алекс рассмеялся, радуясь, что она перестала плакать. Он смеялся легко, добродушно и довольно громко.
Казалось, смех доставлял ему такое же удовольствие, как и повод к нему.
– Попробуй вино, – предложил он. – 1964 год был благоприятным для бордо.
– Откуда ты столько знаешь о винах?
– Мой отец – большой знаток вин. Он дипломат и по долгу службы часто принимает гостей. Родители развелись, когда я был ребенком, и с тех пор мне пришлось проводить год с матерью, а следующий – с отцом в разных странах мира.
– Вот здорово! Наверное, это восхитительно!
