Гремучие скелеты в шкафу Том 2 - страница 54
Эта катушка совершила максимум оборотов за год. Под нее шло все — от танцев до болтовни о транс-авангарде. Ее любили девушки, а также иностранцы, полные идиоты, снобы, звезды эстрады — короче, все, даже самые отчужденные категории слушателей. Исключение составляли лишь сознательные лидеры социокультурного нонконформизма, живущие под лозунгом «Рано радоваться!». «Браво» легко удалось то, что уже несколько лет никак не могут «вытянуть» «Странные игры»: танцевально-декадентский мо-дерн-ностальгический ска-рок. Таким образом, в нашем рок-рационе оказалось сразу несколько фатально недостающих витаминов, что повлекло фурор и нездоровую сенсацию. Несложная формула: девочка поет, гитара свингует, саксофон солирует. Но повторить ее никто пока не может, хотя бы потому, что нелегко найти смелую девочку… и музыкантов, которые не считали бы зазорным развлекать. Тексты — слабое место (здесь синдром «Странных игр» не удалось преодолеть). Среди разочаровывающей смеси из поучительного американского юмора и тупой русской манерности относительно адекватен лишь ретро-китч «Желтые ботинки»: «Бросают „чайку" и бегут в ночи из крокодильей кожи лодочки…» Аромат адюльтера хрущевской эры… Несмотря на корявость слога.
На фоне букета мрачных комплексов, прыщавости и пропитости типичных рокеров отечественной расфасовки стильные, опрятные и источающие позитивную энергию «Браво» выглядят оазисом чистого веселья и культурного досуга. В их музыке и имидже почти полностью отсутствуют (нисколько не в ущерб концепции!)[41] многие одиозные аспекты рок-орто-доксии (громкость, волосы, вызывающее шмотье, агрессивные манеры…), из-за которых по сей день страдают истинные борцы за рок-идею — «Земляне», «Круиз» и пр.
Каков подарочек: new wave с человеческим лицом. «Браво» должны были полюбить миллионы и обласкать инстанции, а заслуженный симфо-рок «Автограф» — уступить им лыжню на экспорт… Ах, если бы все рассуждали логично![42]
Подобно Монголии, совершившей скачок из феодализма непосредственно в народную демократию, советский «авторский» рок, сразу забурившись в «хард», «арт», «психоделик» и последующие волны, практически миновал в своем развитии базисный этап: рок-н-ролл. «Зоопарк» задним числом заполняет эти зияющие пустоты. Любопытно то, что, окопавшись в глубоком тылу, М. Науменко открывает многим новые горизонты.
Оказывается, Майк не только реставрирует архаичную форму, но и — впервые в нашем околотке! — выставляет на всеобщее обозрение изначальный уличный душок и инстинкты рок-н-ролла. Конечно, и Майку далеко до их нравов, но надо учесть, что в нашем исконном роке, рожденном под светлой звездой им. Ливерпульского Жучка, все выглядело вообще иначе. Танцы были не в чести, деньги и прочие естественные потребности выносились за скобки, а драки допускались только с дураками. «Зоопарк» был бы достойным контрагентом «Машины времени» лет десять тому назад: великое противоборство «Beatles» и «Rolling Stones» имело бы точный советский аналог. В урочный час этого не произошло[43], но в 1984-м, дорогие товарищи, увидел свет первый (и пока единственный) полноценный советский рок-н-ролльный альбом[44].
Лавры Бодхисаттвы Майк должен разделить с коллегами по группе (также первой полноценной в его биографии) и продюсером Тропилло. Последний развернул целый веер разнообразных звучаний, из которых лично мне наиболее симпатичен вариант «Гопников» — реверберированное рок-болото, вызывающее в памяти незабвенных ранних «Сгеебепсе» и современный «психобилли». Орды пластиковых межеумков, лелеющих записи Ю. Лозы с их стерильным звуком / ВИА вокалом и верящих, что это и есть рок-н-ролл, стоило бы ткнуть носом в «Белую полосу». «Примус» и «Зоопарк» соотносятся как диснеевский Микки-Маус и реальная городская крыса. Помимо обаяния святого кретинизма рок-н-ролла (кстати, если бы все песенки Лозы были выдержаны в духе «У меня мал папа», я не имел бы претензий к этой кассете; тошнотворны его потуги на «комедию нравов», не менее поверхностные и пошлые, чем аналогичные карикатуры в «Крокодиле»), в сочинениях Майка можно обнаружить неподдельные чувства и тонкие наблюдения, максимум реализма при минимуме жлобства.
