— Мне пора вставать, — тихо сказала Кандида. — У тебя наверняка полным-полно всяких дел, да и у меня тоже...
— Как же без этого. А чем ты, собственно, занимаешься, Кандида? На что тратишь время? — угрюмо осведомился Лоренс.
На мгновение она опешила. Но сразу же взяла себя в руки и разгладила складки одеяла таким естественным, исполненным спокойного достоинства жестом, что Лоренс поневоле устыдился своей грубости.
— Работаю на полставки в «Гелиосе», — сообщила она.
Вот, значит, как она узнала о его возвращении! Небось, в офисе уже вовсю судачат о новом консультанте!
— На полставки?
Но Кандида не заметила презрительных интонаций. Видимо, просто не вслушивалась.
— Ох, могла ли я надеяться, что сны мои сбудутся наяву? — произнесла она, отрешенно глядя в пространство. — Я не ждала, не думала... А потом, столкнулась с тобой в ресторане. Неужто такое и впрямь бывает? — Она доверчиво потянулась к любимому. Лицо ее так и лучилось счастьем, а тело трепетало в сладостном предвкушении. — Говорят, будто реальность не выдерживает сравнения с мечтой, но теперь я знаю, что это не так...
Она умолкла, судорожно сглотнула, приподнялась на локте и устремила на него восторженный, обожающий взгляд. Глаза ее потемнели от страсти. И Лоренсу пришлось снова напомнить себе, что он имеет дело с искусной притворщицей, которая и двух слов не может произнести, не солгав.
— Ты куда лучше, куда замечательнее, чем все мои сны вместе взятые, — завороженно шептала она. — Поверить не могу, что мне посчастливилось тебя отыскать, что судьба предназначила нас друг другу. Я чувствую себя... — Кандида умолкла, снова сглотнула, синие глаза затуманились слезами от избытка чувств, — избранной, благословенной свыше. Эта ночь — самая прекрасная, самая волшебная ночь в моей жизни, — прерывающимся голосом докончила она, притягивая любимого ближе, так что Лоренс поневоле был вынужден усесться на край кровати. — И все благодаря тебе. Я так тебя люблю... Я...
Голос Кандиды задрожал от сдерживаемых рыданий. И Лоренс в очередной раз подивился тому, как искусно она лжет, как ловко ломает комедию...
— О Боже мой! — воскликнула она, подтрунивая над собою. — Я того и гляди разревусь, а ведь мужчины терпеть не могут плаксивых женщин!
Пять лет назад Лоренса несказанно завораживало ее мягкое чувство юмора, способность тонко подмечать смешное. Но ведь в этой женщине все — ложь, фикция, актерская игра! Он резко отстранился.
— Я проголодался, — коротко сообщил Лоренс. — Спущусь-ка в кухню и приготовлю завтрак.
Разумнее было отложить решающее объяснение до тех пор, пока оба не окажутся в обстановке более обыденной и приземленной. Лоренс поднялся с постели, но, вместо того чтобы выпустить его руку, Кандида еще крепче сомкнула тонкие пальцы.
— Я тоже голодна... Но нужен мне ты, — зашептала она с неизъяснимой нежностью.
Лоренс опустил взгляд. И Кандида мило потупилась... Интересно, как ей удается изображать этот стыдливый румянец?
— Ты хочешь секса? — напрямик осведомился он.
И не успела Кандида ответить, как Лоренс наклонился, до боли сжал ее в объятиях и припал к губам с яростным, карающим поцелуем. Он не понимал, движет ли им гнев или что-то другое, но выяснять не собирался.
Кандида чувствовала, что теряет сознание. Проснуться поутру в постели любимого мужчины, зная, что он настоящий, что любовь их истина, а не вымысел — одно это уже сводило ее с ума. А он еще сжимает ее в объятиях, целует с такой нетерпеливой, иступленной жадностью, что не приходится сомневаться: он и впрямь ее любит и желает... Кандиде отчаянно захотелось осыпать его ласками самыми что ни на есть интимными, но природная застенчивость не позволяла первой сделать шаг к сближению.
А в следующий миг для сомнений и колебаний места уже не осталось. Лоренс резко опрокинул ее на кровать и глухо прорычал:
— Ты сама этого хотела!
— Да, я хочу тебя, — лихорадочно зашептала Кандида. — Я так люблю тебя, так...
Он нетерпеливо отбросил покрывало. Сначала его руки, а затем и губы принялись ласкать ее обнаженное тело, призывно приподнявшиеся груди. В прозрачном утреннем свете розовые соски отливали перламутром.
