Наконец мне удалось сказать:
— Прости меня, я сам не свой. Для меня слишком большое разочарование потерять этот заказ. — Корнелиус был бы вне себя, если бы услышал, как я набросился на невинного Скотта. Он решил бы, что я неврастеник. Во что бы ни стало, мне надо было замять инцидент. — Конечно, я беру назад тот вопрос, — сказал я быстро, — и, конечно же, прошу меня извинить. Благодарю тебя за твою работу над этим заказом. Я ценю твою лояльность и поддержку.
Он не пошевелился, но я почувствовал, что его напряжение спало.
— Спасибо, Сэм. Все в порядке. Я понимаю, ты расстроен…
— А теперь, извини меня, пожалуйста, но…
— Конечно.
Он вышел из комнаты. Я сделал над собой усилие, чтобы успокоиться, но прошла целая минута, прежде чем я смог подойти к красному телефону.
— Да? — ответил Корнелиус.
— Мы проиграли.
— Быстро иди ко мне.
Я застал его пьющим кока-колу, но при виде меня он сразу отправился к бару.
— Хочешь чего-нибудь? — спросил он, доставая бутылку бренди.
— Это человечно и благородно с твоей стороны при данных обстоятельствах. Но я бы не хотел пить один.
Корнелиус достал два стакана величиной с шейкер и осторожно налил по паре капель бренди в каждый.
— Ну, рассказывай, — сказал он после того, как я проглотил свою выпивку одним глотком.
— Я сожалею, Нейл. Что еще я могу сказать? Разумеется, я принимаю полную ответственность.
— Нет, ответственность ложится на меня. Это я сказал, что мы не должны принимать во внимание Уайтмора. Мы должны были уточнить цену — быть может, не так, как надеялись Уайтмор и Боннер, но все же некоторые изменения мы должны были сделать… Ладно, довольно заниматься вскрытием трупа! В данный момент все идет скверно, не так ли? Сначала Вики, потом «Хаммэко». Интересно, какие неприятности нас еще ожидают? Ведь известно, что Бог любит троицу… Сэм, ты ужасно выглядишь! Ты знаешь, что я не одобряю выпивку в офисе, но мне кажется, тебе нужно выпить еще бренди.
Корнелиус так любезно вел себя со мной, что я почувствовал себя не в своей тарелке.
— Нет, я не буду больше пить, — отказался я. — Со мной все в порядке, Нейл, и еще раз не могу не извиниться за то, что мне не удалось найти выигрышной стратегии…
— О, оставь извинения, Сэм, и скажи, что в действительности так тебя беспокоит! Ты меня встревожил. Ты слишком много пьешь и куришь, — кстати, сделай одолжение и выброси эту проклятую сигарету, — а теперь ты выглядишь, как будто ты потерял голову. В чем дело? Это не только «Хамэкко», не так ли? Это девушка, по которой ты сходишь с ума?
— Черт подери, нет! Она — как свет на горизонте!
— Тогда в чем же дело? Есть что-то еще? Не правда ли?
— Ладно…
— Давай, Сэм, вспомни старые времена. Когда один из нас совершал ошибку или попадал в переделку, другой приходил на помощь; мы должны были так поступать, чтобы выжить здесь. Сейчас ты со всей очевидностью попал в тяжелое положение и потерял голову, ты в полной растерянности, и, значит, тебе недурно было бы рассказать все мне. Это твой моральный долг, как партнера в банке Ван Зейла.
С Корнелиусом не стоило спорить, если он начинал говорить о моральном долге. Очевидно, настал момент сказать ему, что я хочу ехать в Германию работать в УЭС, но, хотя Корнелиус и находился в исключительно доброжелательном настроении, я не переставал думать, что момент был безнадежно неподходящим. Отвергнуть его дочь, проиграть проект с «Хаммэко», а затем попросить длительный отпуск, — все это не вызвало бы ничего, кроме неприятностей… а может, и нет? Поразмыслив, я понял, что, может быть, последняя мысль была верной и сейчас предоставляется прекрасная возможность покинуть поле боя. Я решил испытать удачу и рассказать ему все.
— Хорошо, Нейл, я все время чувствовал себя озабоченным в последнее время. Когда я был в Германии…
— О, Господи, — вздохнул Корнелиус. Он вернулся к шкафу с напитками, достал два больших стакана и налил в них по двойному бренди. — Я молил Бога, чтобы ты держался подальше от Европы, — сказал он. — Ты знаешь, как это всегда тебя расстраивает. Я не могу понять, зачем ты возвращался в Германию. Если бы я тебя не знал, то подумал бы, что у тебя мазохистские наклонности.
