После лекции, когда все ушли, Кэлар спокойно подошёл к профессору Фэрид и лишь молча посмотрел на того. За все эти годы злость давно прошла, остались лишь холод и надежда. Профессор спокойно собирался, не обращая внимания на стоящего рядом. Пять минут гробовой тишины.
— Кэлар, ты думаешь, что я изменю своё решение? Думаешь, что раз я понимаю, каково тебе сейчас, ведь я тоже уже слишком стар, я сжалюсь? Над женой своей ты не сжалился, вот и я не буду. Как же мне жаль Индру. Хорошая ведь девушка, а ты… Ты монстр. Знаю я, что срок нашей жизни желателен до шестисот лет. И знаю, что идёт за этой гранью, ведь я уже… почти двести лет сверх этого живу? И ведь именно из-за тебя мне приходится продолжать всё это чувствовать. Всю эту тьму, сдавливающую меня. Ох, мальчик мой, поверь, тебе предстоит почувствовать куда большее, ведь тебе не уйти, в отличие от меня. Ты будешь страдать, покуда время не свернётся. Так что пока. Ах да, чуть не забыл, следующая лекция переносится на два дня вперёд. Ну, это так, к слову.
Кэлар ничего на это не ответил, лишь наблюдал за спиной уходящего профессора Харта. Очередной отказ… Который по счёту? Пожалуй, он и сам уже сбился. Вместе с этим стариком они прошли этап злобы, придя к обычному холоду. Первое время Фэрид выгонял взашей Кэлара, стоило тому только появиться. Потом, правда, он разрешал ему оставаться, но недовольство чувствовали все в аудитории. Они сами того не заметили, как злоба ушла.
***
— Кэлар Грист? — Телефонный звонок прервал его бессонную ночь, а голос звонившего был совсем незнаком.
— Да… Слушаю… — Меланхолично глядя в потолок, ответил Кэлар.
— Это из… бара. Он сказал, что вы поймёте. Он сказал, чтобы я позвонил вам.
— Кто?
— Мистер Гирт. Сказал, чтобы вы срочно приехали к нему.
Это всё казалось чересчур странным. Особенно учитывая, что они не общались с ТОГО момента семьдесят три года. Быстро собравшись, Кэлар заказал такси и быстро вылетел из квартиры. Дорога заняла полчаса, но он чувствовал, что каждая минута на вес золота. Доехав до бара, он кинул таксисту деньги, забив на сдачу, и пулей метнулся к двери. Внутри его ждал взволнованный бармен, успевший лишь указать рукой в сторону лестницы пронёсшемуся мимо него Кэлару. Перелетая через ступеньки, он стремительно поднимался вверх, пока не достиг той самой двери… Красная краска почти полностью выцвела, облезла и подгнила. Остановившись перед ней, он боялся войти внутрь. Прошло столько времени… Что могло случиться? К чему такая спешка? Но что более важно. Что его ждёт за этой дверью?
Протянув руку вперёд, Кэлар легонько толкнул дверь, а та в ответ заскрипела, открывая обзор на творившееся за ней. Вся мебель из апартаментов явно давно была убрана. Почти полностью пустое помещение с заколоченными окнами кричали, нет, выли и сигналили о чём-то ужасном. И да… Это ужасное сразу же бросилось в глаза. В тёмном углу комнаты в самом неосвещённом месте сидел Гирт. Обхватив ноги одной рукой, а другой методично двумя пальцами касаясь своего виска, он шевелил губами. Волосы частично отсутствовали на его голове, будто Гирт вырывал их. Сидя в одной рубашке, он наклонялся вперёд-назад. Кэлару пришлось собраться с духом и решиться войти в эту… Чёрт знает, чем это место стало. Странный неприятный и неразборчивый запах заполонил всё помещение, вызывая небольшое головокружение. Находясь уже в центре помещения и на полпути к Гирту, тот неожиданно заорал:
— Нет! Стой там! Не смей подходить!
— Гирт, это я, Кэлар…
— Кэлар? Ах, это ты… — сжавшийся комок, узнав знакомый голос, слегка расслабился и даже, если Кэлару не показалось, слегка улыбнулся. — Как же давно мы с тобой виделись, не правда ли?
— Да. Очень давно. Целых семьдесят три года. Как поживаешь, дружище? Как-то паршиво выглядишь…
— Семьдесят три… — Гирт потупился, но спустя секунду вновь подал признаки жизни. — Жизнь… Я… Всё плохо, Кэлар! Всё очень плохо! — Истерика подступила к его горлу, но поток столь силён, что ничто не сдержит его.
— Тише, тише. Расскажи мне всё. От начала и до конца.
— Я… Я… Я не знаю, что сказать тебе… Всё это слишком сложно, чтобы объяснить. Каким же человечество было счастливым. Их жизнь так проста и коротка. Они совсем ничего не успевают понять, а я живу уже… — задумавшись, он начал тихо считать. — Появился ты… потом мы… и сегодня… Да, точно! Триста тридцать семь лет! Я живу уже триста тридцать семь лет, и… это ад! Это сущий ад! Уже к ста двадцати я увидел всё, что только можно было, а затем пошли они… Дни, полные пустоты, дни, неотличимые друг от друга. Одно и то же! Понимаешь?!
