Генерал с решительным видом поднялся.
— Дело вы задумали хорошее. Однако поищите другого молодёжного главаря. Ваня пока всего лишь кадет. Рано ему политикой заниматься, да и не к лицу эти кривляния будущему офицеру.
Куроедов взмахнул рукавом, сжал маленький кулак:
— Мы направим бунтарскую энергию тинейджеров в доброе русло. Пусть учатся защищать Россию от вражеской клеветы, от разврата и подлости…
— Поймите, господин генерал, наше дело — святое и нужное для России. Идёт война за молодёжь, наших детей спаивают, обкуривают, растлевают. В кои-то веки нашлись люди, любящие Россию. — Крапнин умоляюще посмотрел на генерала Еропкина.
— Видишь, Иван, какой ты незаменимый, — медленно и мрачно выговорил Еропкин. — Что улыбаешься?
Генерал набычил седую голову. Ванька замер, ожидая приговора, — сердце его отчаянно билось. «Разрешит! Обязательно разрешит! — вдруг почувствовал кадет. — Не может генерал такое дело зарубить на корню…
— Думаешь, никто кроме тебя не справится? — в упор спросил старик Еропкин.
Иван вытянулся, радостно выпалил:
— Если не я, то кто же, товарищ генерал?
Начальник училища опустил взгляд. И тихо сказал:
— Нет.
Ванька растерянно заморгал.
— Не к лицу будущему офицеру политическим кривляньем заниматься, — сказал, как отрезал, генерал. — У нас незаменимых нет. А вам, кадет Царицын, не следует излишне воображать о собственной персоне. Не доучились ещё, понимаешь!
Странное дело. Еропкин сказал это так убеждённо и просто, что Ваньке внезапно… полегчало.
— Возвращайтесь на занятия, Царицын, — строго сказал генерал.
— Есть возвращаться на занятия! — кадет Царицын отдал честь. «Значит, так надо… — решил он и сам радостно подивился своему спокойствию. — Генералу виднее. Кто знает, что за люди… может быть, просто болтуны пустые. Или провокаторы?»
Он побежал в учебный корпус: ещё успеет к концу урока по истории — послушать про битву при Требии.
И в это самое время на ажурном столике перед ведьмой Цельс погасла тёмная сальная свеча. Глиняная фигурка восточного божка, к которому обычно обращаются те, кто ищет власти и веса в обществе, лопнула и рассеклась надвое.
— Постойте, да постой ты! Царицын, подожди… Ну, надо же. Бежит за ним, блестя лакированными ботинками, профессор Крапнин.
— Слушай, Царицын. Я всё понимаю: ваш старик с лампасами воспитан старой советской системой, а тут новые реалии, новые вызовы… Теряется старичок, боится ответственности…
— Простите, господин профессор. — Ваня слегка поклонился. — Товарищ генерал приказал мне вернуться на занятия.
— Я совсем про другое, — отмахнулся Краплин. — Не хотите работать на страну, не надо. Есть иная тема — просто выгодное дельце. Вот моя визитка. Есть у меня друг, режиссёр. Он сейчас занимается постановкой новогоднего шоу на Красной площади. Ему нужен молодой актёр на роль Ивана Царевича. Если интересно — звоните.
И уже вслед Ивану добавил:
— В принципе, там сценарий патриотический, про любовь к родине. Но есть и меркантильный момент… тоже положительно. А что? Один раз выступил — получил двадцать тысяч евро. По-моему, любопытно. Сам бы сыграл — да не берут! Фигурой не вышел, ха-ха-ха!
Глядя вслед замшевому профессору, Ваня усмехнулся. Заметим, что эта усмешка стоила Сарре Цельс ещё одной глиняной куклы. Впрочем, в кукольной армии этой ведьмы ещё оставались фигуры.
Настал черёд Сарриной излюбленной статуэтки. Это был фарфор — маленькая золочёная танцовщица с отколотыми по локоть ручками.
