Перед исследователем встает и другая немаловажная трудность. При попытке воссоздать ход событий скудость и предвзятость сохранившихся сведений — отнюдь не единственная загвоздка. Дело усугубляется еще и тем, что в Греции отсутствовал сколько-нибудь явный объединяющий центр, каким стал Рим для римской истории. Ибо в греческом мире, напротив, царила крайняя и притом намеренная разобщенность. Нам достоверно известно о существовании 700 городов-государств; и никто не будет удивлен, если вдруг обнаружится, что в действительности их насчитывалось вдвое больше. Согласно Геродоту, греки считали себя единым народом, связанным кровным и языковым родством, общностью религии и одинаковым образом жизни>2 Но вместе с тем между ними существовали весьма резкие различия, потому что каждое из сотен греческих городов-государств обладало совершенной политической независимостью.
Это ставит историка перед серьезной дилеммой, — особенно в отношении того раннего периода, которому и посвящена настоящая книга. Если бы мы рассматривали эпоху, последовавшую непосредственно за ним, — так называемую классическую эпоху, — эта дилемма тоже оставалась бы, но была бы менее остра. Она была бы менее остра, ибо в эту позднейшую пору картина греческого мира всецело определялась главенством афинян. Во-первых, потому, что большинство исторических сведений сохранилось именно от них и их же касается; а во-вторых, их достижения обрели столь ошеломительный размах, что, ведя речь о «классической» Греции, неизбежно пришлось бы уделять львиную долю внимания тому, что происходило в Афинах.
Однако, даже подчеркивая тенденцию к сплочению и централизации в классическую эпоху, легко впасть в преувеличение. Что же касается более ранней эпохи, то об этом вовсе не приходится говорить. Правда, здесь необходимо сделать две оговорки. Во-первых, огромное количество сведений, дошедших до нас от этой ранней эпохи, все-таки исходит от афинян и имеет отношение к афинянам же. Во-вторых, афиняне уже в этот ранний период достигли удивительно многого. Однако и эти оговорки следует воспринимать в должном контексте. Ибо, невзирая на мозаичность исторических сведений и их явный перевес в пользу Афин, наша главнейшая задача — постараться охватить как можно более полно и остальные части греческого мира. А в эту древнейшую эпоху Афины оставались всего лишь одним из выдающихся центров. Разумеется, было бы невозможно — да и попросту ненужно — излагать даже вкратце события, происходившие в каждом из бесчисленных полисов (и других греческих объединений — например, племенных групп или торговых союзов). Однако представляется важным рассмотреть по крайней мере пятьдесят из них (а также бегло коснуться еще десятка-другого).
К этой цели и будет сводиться моя задача в настоящей книге. Мне остается лишь надеяться, что мой выбор не сильно погрешил против исторической правды. Афинам будет уделено больше внимания, чем какому-либо другому городу, и не только в силу двух вышеизложенных причин — количества сохранившихся данных и обилия культурных достижений, — но также в силу того, что наша осведомленность о самих Афинах в ряде случаев восполняет и наши знания о том, что происходило в других местах. При этом Афинам будет посвящена лишь одна девятая часть книги.
Из предшествующих замечаний уже стало ясно, что я подхожу к истории древних греков с позиций географии. Это означает резкое размежевание с той часто подразумеваемой — или молчаливо принимаемой — точкой зрения, согласно которой единственной более или менее «законной» преемницей древней Греции является Греция современная. Разумеется, это неверно, и живое тому свидетельство являют греки из западной части Малой Азии, Южной Италии, Сицилии и Южной России, а убедительным доказательством служат их многочисленные и разнообразные культурные достижения>3 Поэтому-то я и предпочел назвать свое исследование не «Греция в доклассическую эпоху», а «Греческий мир в доклассическую эпоху».
В целом расположение материала согласно географическому принципу в отношении древних греков вполне справедливо: ведь каждый из этих обособленных, резко отгороженных друг от друга городов-государств следовал собственной, несходной с чужими, линии культурного и политического развития. Кроме того, такой географический подход дает весьма добрые плоды: он позволяет проследить, где именно появлялись выдающиеся личности той эпохи, или — в ряде случаев, когда это представляется более важным, — не откуда они происходили, а где разворачивалась их деятельность. Уделяя внимание таким «великим людям» — писателям, мыслителям и художникам, а также государственным деятелям и полководцам, — мы не собираемся приводить никаких оправданий, ибо роль этих личностей в становлении греческого мира поистине огромна. В самом деле, особое внимание к отдельным историческим лицам — пусть оно ныне и не в моде — положительно необходимо, памятуя о том неистребимом духе соревнования, который царил между различными полисами и внутри них, — а следовательно, и между их виднейшими гражданами. Вдобавок на большинстве этих личностей лежит несмываемое «клеймо» тех городов, с которыми главным образом связана их жизнь, — «клеймо», которого можно было бы и не заметить, не рассматривай мы греческую историю город за городом. Правда, географический принцип распределения материала имеет свои недостатки и не всегда одинаково хорошо срабатывает
