Когда мать-Деметра обнаружила, что ее дочь пропала, она принялась искать ее. Но никто не смог ей рассказать, куда же делась Кора. Деметра искала свою дочь девять дней и ночей, пока на рассвете десятого дня не встретила богиню Гекату. Та сообщила, что как-то из своей пещеры слышала крик о помощи, но не видела похитителя. Богини отправились к Гелиосу, богу солнца, потому что он видит все, что происходит днем. Они встали перед его конями и не давали ему взойти на небо, пока он не расскажет, что произошло. Гелиос поведал, что Кору похитил Аид — бог Подземного мира, что сделал он это по наущению Зевса, но что лучшего супруга сыскать трудно, поскольку Аид — родной брат самого громовержца и властелин огромного царства.
Деметра сошла на землю и приняла облик простой смертной, старухи. Она пришла в Элевсин, где ее встретили дочери тамошнего царя Келея. Деметра сказала, что ее зовут Досо[8] и что она была похищена пиратами с Крита, но сумела бежать. А теперь ищет работу и пристанище, умеет делать все по дому и нянчить детей. Дочери Келея пригласили ее во дворец.
Когда Деметра вошла во дворец, супруга царя Келея Метанира вдруг увидела, как сияние озарила странницу, и та показалась ей настолько огромной, что своей головой доставала до потолка. Но пришедшая вела себя тихо и скромно; она скорбно села в молчании. Тогда Ямба — веселая хромая девушка развеселила Деметру, а старая няня Баубо предложила ей выпить ячменного отвара с мятой. Деметра согласилась и успокоилась. После этого она взяла на свое попечение младенца Демофоонта, последнего сына Келея и Метаниры, позднорожденного и любимейшего.
Деметра нянчила Демофоонта, но не кормила и не поила его всем тем, что пьет и ест смертный ребенок, а пестовала как бога. Натирала благовонными мазями, а ночью погружала в огонь очага, чтобы стал он бессмертным. Но однажды Метанира увидела этот обряд и закричала в страхе. Деметра разгневалась, приняла свой божественный облик, обвинила Метаниру в обычном скудоумии смертных, и сказала, что если бы ей не помешали, она бы сделала младшего царского сына бессмертным. Затем она повелела построить ей храм в Элевсине и удалилась.
Наутро Келею сообщили, что то была богиня Деметра и что она желает, чтобы ей построили храм. Келей созвал народ и выстроил храм Деметре, где она и воссела в своем горе.
Деметра сидела в храме и горевала. Она запретила расти и плодиться всему живому. Злаки стали гибнуть, деревья перестали плодоносить, животные — плодиться, женщины — рожать. На земле начался мор. Боги обнаружили, что никто им не приносит жертвы и они тоже лишились своей доли.
Зевс направил к Деметре Ириду, свою вестницу, с предложением успокоиться и вернуться на Олимп. Но Деметра сказала, что не вернется на Олимп, пока ей не возвратят ее дочь. Олимпийцы по очереди приходили к Деметре и просили ее вернуть свою милость земле, но богиня была непреклонна. Наконец Зевс решил уступить: он отправил своего вестника Гермеса (единственного из олимпийцев, способного входить в мир мертвых) с посланием к Аиду — повелением вернуть дочь матери.
Гермес прибыл в Аид и передал послание Зевса. Аид пришел к Коре-Персефоне и предложил ей отведать несколько зерен граната. Он знал, что это привяжет ее к царству мертвых. Затем запрягли лошадей Аида, и Гермес отвез Персефону на колеснице к ее матери. Мать и дочь счастливо встретились, однако Персефона рассказала, что отведала в царстве мертвых несколько зернышек граната. Деметра пришла в отчаяние: она поняла, что дочь теперь связана с Аидом навсегда.
Тогда Зевс пригласил свою мать (и мать Деметры) Рею уладить этот конфликт. С помощью Реи было достигнуто соглашение, по которому одну треть года Кора проводит с мужем — Аидом, а две трети года — с матерью. А Гекате поручили следить за соблюдением этого правила.
Основное чувство, отраженное в мифе о похищение Коры, — это горе, неизбывная тоска и скорбь матери о своем чаде. Подобно другим мистериям (не только античным, но и более поздним, средневековым), миф давал людям возможность сопереживания, соучастия в повторяющейся божественной истории. И вместе с тем, он делал «божественными», показывал как архетипические любые подобные человеческие переживания. Так любая горюющая мать могла чувствовать себя в какой-то степени опечаленной Деметрой. Это делало личную историю частью Большого Сюжета.
