Была образована специальная следственная комиссия во главе с генералом Пикассо, которая выявила невиданные масштабы коррупции в марокканских частях испанской армии. Многие подразделения и боевая техника, на которые были затрачены бюджетные деньги, существовали только на бумаге. Высшие офицеры редко появлялись на передовой, предпочитая ей бордели и бары Мелильи. Видный деятель соцпартии Индалесио Прието в блестящей речи в парламенте (она была позднее отпечатана в виде листовки) потребовал коренной реформы армии. Но самом страшным для правящего режима было то обстоятельство, что стали выявляться связи незадачливого генерала Сильвестре с королем. Монарх всячески подталкивал генерала к роковому наступлению на Аннуаль, советуя ему не обращать внимания на предостережения военного министра и губернатора Марокко.
Катастрофа под Аннуалем вызвала новый подъем рабочего и национального движения. Летом 1923 года революционные настроения проникли и в саму армию. В августе в Малаге взбунтовался батальон пехоты, отказавшийся отправляться в Марокко. В стычке был убит капрал гражданской гвардии. Генералов взбесил тот факт, что зачинщик мятежа, приговоренный к смертной казни, был помилован. Еще в ноябре 1922 года правительственным декретом были распущены военные хунты и офицерам было запрещено состоять в любых военных союзах. Почва явно уходила из под ног армии.
К тому же страну снова накрыла волна красного и белого террора. В марте 1923 года изрешеченный пулями наемных убийц, пал видный лидер НКТ Сальвадор Сеги, выступавший за единство действий рабочих организаций. Анархисты ответили убийством сарагосского архиепископа Сольдевильи. Всего с декабря 1922 года по май 1923 года в одной только Барселоне жертвами терактов стало 34 человека.
Пока парламент спорил о том, как наказать виновников катастрофы под Аннуалем, армия начала готовить военный переворот. Генерал-губернатор Каталонии генерал Мигель Примо де Ривера, подталкиваемый льстившей ему каталонской буржуазией, не скрывал своих намерений свергнуть гражданское правительство и установить военную диктатуру.
9 сентября 1923 года стало известно, что следственная комиссия генерала Пикассо 20 сентября доложит парламенту о результатах своей работы. Медлить путчистам уже было нельзя.
12 сентября Примо де Ривера отдал приказ всем частям каталонского военного округа выступить на следующий день. 13 сентября вся Каталония была объявлена на осадном положении. Однако в остальной Испании к путчистам присоединился лишь гарнизон Сарагосы во главе с генералом Санхурхо. Правительство обратилось к отдыхавшему на побережье королю с проектом декрета о смещении Примо де Риверы. Но Альфонс XIII, помедлив немного, отказался его подписать. Все стало ясно. В отставку пришлось уйти самому правительству.
15 сентября Примо де Ривера прибыл в Мадрид и образовал Военную директорию. По всей стране было объявлено осадное положение и приостановлено действие конституции.
Испания встретила переворот удивительно пассивно. Страна была измотана трехлетним внутриполитическим кризисом и подавлена разгромом в Марокко. Никто не желал защищать насквозь прогнившую систему политической власти узкого круга профессиональных политиканов. Многих сбило с толку обращение Примо де Риверы к нации, в которых подчеркивался временный характер военного правления, которое должно привлечь к руководству Испанией новых «образованных и трудолюбивых» правителей.
ИСРП и ВСТ, реагируя на многочисленные требования низовых организаций об объявлении всеобщей забастовки, рекомендовали рабочим не вмешиваться в чужую для них борьбу. Компартия предложила НКТ совместными усилиями свалить диктатуру. Но барселонское руководство НКТ, парализованное убийством Сеги, ничего не могло или не хотело делать. Наоборот, «революционный» профсоюз заявил о самороспуске, что потом подтвердил своим декретом Примо де Ривера.
Это был странный диктатор. Как и всякий уроженец Южной Андалусии (он родился в 1870 году в городе Херес в семье военного) он был любителем вина, женщин, азартных игр и хорошего застолья. Генерал был смел в бою, что проявилось во время его службы в Марокко, на Кубе и Филиппинах. В тоже время он был несдержан, вспыльчив, а его речь часто опережала мысли. Генерала подводило свойственное большинству его коллег отсутствие широкого кругозора и сносного образования.
