Все экраны обходит картина,
Где начальник, сердитый, как черт,
Капитана Франческо Скеттино
Заставляет вернуться на борт.
Пошутить захотелось прохвосту,
Заиграл соблазнительный хмель,
Посадил он «Конкордию Косту»
На банальную плоскую мель.
Но круизные лайнеры хрупки,
И с пугающей всех быстротой
Раньше всех он добрался до шлюпки
И смотался с «Конкордии» той.
Над бедой изгаляться противно,
Но Италия – форменный зверь.
«На корабль возвращайся, скотина!» —
Там моднейшая надпись теперь.
Я спою о другом капитане,
Что не худшую участь урвал:
В Ленинграде его воспитали
И вручили московский штурвал.
Но рулить в КГБ не умели,
И при помощи местных элит
Дотащил он Россию до мели —
И сниматься с нее не велит.
«Тут не мель, а стабильности остров, —
Говорит он, калясь добела. —
Не хотите ж вы, как в девяностых,
Чтобы эта махина плыла?!»
И, не слушая стонов и жалоб,
Он обвил свою должность, как спрут.
Юнги прут, что понравится, с палуб,
Пассажиры на палубу срут.
Ни базальтовых скал, ни жемчужин —
Там царит безнадежность сама.
Если ж бунт на борту обнаружен —
Он теряет остатки ума.
И уныло втирает матросам,
Обитателям трюмных низин,
Про облитость радийным поносом
И про заговор скрытых грузин.
Крысы съехали вместе с мотором,
Шлюпки продали за три рубля,
Пассажиры кричат ему хором:
«Капитан, уходи с корабля!»
Иногда я боюсь примитивно,
Поглядев в никакой небосклон,
Что уж лучше любая Скеттино,
Чем такая Путтина, как он.
Эту серую гниль и коросту
Не возьмет никакая вода…
Эх, его б на «Конкордию Косту»!
Почему он не хочет туда?!
