А ещё была эта давящая на и без того расшатанные нервы всепоглощающая тишина. Наверное, каждая жилая камера закрывалась герметично — хотя особой необходимости в таких мерах безопасности Ким не видел. Внутри анклава поддерживались вполне пригодные для человеческой жизни условия, правда, за пределами жилмассивов приходилось носить ребризеры: по улицам носились клубы «красной пыли», или, как её называл Фидель, «трансшлака». «Трансшлак» представлял собой отходы производственного цикла сверхмассивных атомарных стереолитографических установок, так называемых «универсальных конструкторов», которые обычно располагались в промышленных зонах-пустошах за пределами анклавов, но здесь, почему-то, были установлены и на нижних уровнях населённого комплекса. Может быть потому, что он был просто-напросто выстроен уже поверх них, а может потому, что анклав был слишком густонаселённым и требовал упрощённой системы доставки и распределения изделий первой необходимости. Зато выбрасываемая установками в атмосферу пыль была предельно вредной для человеческого организма без глубокой биомодификации, но к счастью, от неё защищал даже самый простой дыхательный фильтр. Так или иначе, в дополнительной изоляции жилых камер было мало толку, потому что получался эдакий «сундук Кощея» из очень-очень древней легенды: камеры были изолированы и самодостаточны внутри коммунальных блоков, которые были, в свою очередь, изолированы и автономны внутри анклава, но и анклав был изолирован от внешнего мира — метроплекса, бесконечной чреды промышленных комплексов Федеративной Системы, где было невозможно выжить без скафандра. Ким не слишком хорошо понимал, для чего нужен такой многократно дублируемый режим. Весь Финикс располагался под несколькими старыми геодезическими «колпаками», предоставленными федералами ещё во времена Колониальных Войн, но ни одного, даже незначительного прорыва оболочки с тех самых пор не было, даже несмотря на отвратительное качество техобслуживания. Зачем же всё так усложнять?.. В памяти Кима сразу всплыл бездарный стереофильм какого-то шестнадцатилетнего выскочки из Аспартии, в котором были представлены «ужасы режима» Федеративной Системы. В одной из сцен, «не в меру свободолюбивым» гражданам перекрыли подачу воздуха в квартирах, от чего они, наигранно мучаясь с полминуты, так же наигранно «умирали», корчась уже на полу. Фильм вышел настолько дурно поставленным и переполненным псевдопатриотической бравадой, что обрёл широкую популярность в видеопорталах планетарной информационной сети — не смотря на то, что сотни подобных поделок ежедневно выходят из-под горячих рук вооружившихся видеоконструкторами «режиссёров». На родине, ролик не вызывал ничего, кроме мимолётной улыбки… Но не здесь. Как бы иронично это не звучало, но фантазии молодого патриота о Федеративной Системе могли быть достаточно близки к действительному положению вещей. По крайней мере, так казалось сейчас Киму. Хотя, скорее всего, это лишь сказывалось лёгкое недомогание…
Ким так и продолжал лежать на своей полке, то предаваясь воспоминаниям, то размышляя о каких-то совершенно отвлечённых вещах. Незаметно для него улетучивалась боль, а мысли становились всё яснее. Наверное, уже давно наступил день, но в этой камере было совершенно непонятно, какое на поверхности время суток. Смена дня и ночи давно уже утратили былое значение, и человечество жило по искусственному, воссозданному Системой временному циклу. В колониях, подобных Финиксу, менялось хотя бы освещение — а здесь, в анклаве, и неба-то видно не было. Невероятных размеров массивы технических и жилых сооружений, вместе с переплетением многоярусных эстакад и мобильных платформ, устремлялись на километры ввысь и на десятки километров вглубь от поверхности планеты. Сами жители такого техногенного лабиринта придавали слову «поверхность» несколько иное значение: для них, этим словом именовался не давно утерянный в чреве метроплекса первоначальный уровень планетарной коры, а пространство за пределами чернеющей громадины анклава. Видел бы её Паркер…
