— Вы правы, мой фюрер, вы правы, — с большим усилием воли пробормотал командующий Стратегическими северными силами и хотел добавить еще что-то, однако командующий подводным флотом вовремя остановил его толчком локтя в бок. Он, возможно, как никто иной, помнил сформулированную в свое время Гиммлером святую заповедь для каждого, кто попадает в этот кабинет: «Когда фюрер говорит, мир безмолвствует и внемлет! Ибо это говорит фюрер!». Причем сформулировал после того, как сам однажды был убийственно осажден своим кумиром.
— На наши базы, — продолжил тем временем Гитлер, все более заводя себя, — будет возлагаться историческая миссия. Мы вернем эти северные территории нашей арийской цивилизации. Именно там, среди несметных природных богатств Заполярья, будет сотворяться и закаляться новая нордическая раса, физические и нравственные черты которой станут формироваться из всего того наиболее устойчивого и способного к выживанию, что накопилось в представителях германского, норвежского, датского и шведского народов. И вы, адмиралы рейха, как никто иной, должны проникнуться величием этой миссии. Вы слышите, как никто иной!
Фон Штинген победно, почти ликующе, взглянул на командующего подводным флотом: «Ну, что? Как ты теперь будешь относиться к значению Стратегических северных сил, старый, облезлый пират?!». И тут уж, презрев заповедь Гиммлера, встревоженный, буквально выбитый из седла, адмирал Готт не удержался:
— Яволь, мой фюрер. Мы проникнемся. — Эти слова он намеревался прокричать, но даже не понял, что проговорил их настолько тихо, что Гитлер, возможно, даже не расслышал их. Поэтому единственным слушателем оказался барон фон Штинген, которому в самую пору было победно ухмыльнуться, если бы только он решился на подобную ухмылку в присутствии фюрера.
Среди вольнолюбивых, во все времена презиравших чинопочи-тательство подводников, правда, ходили легенды о том, что все же был морской офицер, который позволял себе не только иронично ухмыляться, но и перечить фюреру — адмирал Дениц. Однако фон Штинген не без основания считал, что это всего лишь… легенды. Он прекрасно помнил, чем закончилась попытка отстаивать свое мнение и свои взгляды для главкома кригсмарине Эриха Редера, которого в 1939 году фюрер отправил в отставку всего через несколько месяцев после присвоения ему чина гросс-адмирала[9]. Редер, видите ли, пытался исключить вмешательство гестапо в деятельность флота, изгнав из него всех гестаповских агентов. А еще он пытался спасти не только от концлагеря, но и от увольнения со службы нескольких офицеров-евреев, что, по мнению фон Штингена, вообще непростительно.
— Да, завладев прибрежными водами Ледовитого океана, мы получим кратчайший путь, соединяющий все три материка, а значит, и десятки всевозможных портов и стран. — С каждым словом голос фюрера становился все более громким и уверенным, а взгляд белёсых водянистых глаз все более отстраненным. Он словно бы входил в медиумический транс, во время которого говорил уже не столько от своего имени, сколько от имени неких «высших посвященных». — Мы, несомненно, получим его, этот кратчайший морской путь к недрам и самим территориям России, США, Канады. Под нашим контролем останутся выходы в Тихий и Индийский океаны, доступ к русскому Дальнему Востоку, а также к берегам Китая, Кореи и всех стран Индокитая. Благодаря этим базам уже в ближайшее время мы сможем взять под свой контроль десятки тысяч квадратных километров северных территорий России, накапливая силы для ударов в тыл русским, когда они откатятся к отрогам Уральских гор.
Вице-адмирал вновь мельком взглянул на вожака подводников.
— Да-да, — сдавленным голосом пробормотал тот, беззаветно глядя в глаза фюрера, — они откатятся.
— Мы не можем позволить японцам или американцам свободно поглощать эти земли, а тем более — закрепляться на побережье Ледовитого океана. Рейды наших авиационных и морских соединений уподобятся рейдам викингов, которые в свое время совершенно изменили карту расселения белой расы, а значит, изменили ход развития нынешней цивилизации, всего земного мира.
