Не передать словами то напряжение, с которым Гала заставила себя подняться с кровати тем утром. Видимо, переход через Полуночные Горы сказался на ее состоянии и на этой грани тоже. Хотелось залезть в горячую ванну, а за неимением таковой в общаге — просто в горячий душ. Хотелось перевернуться на другой бок и снова уснуть, и, уж точно, не хотелось тащиться в универ, даром, что пути до него — пара десятков метров.
Помимо физического держало и не хотело пускать Галу на занятия моральное состояние. Родной универ, практически второй дом, за два с небольшим года знакомый до последней надписи на парте, теперь не манил ее — пугал. Да, вчерашняя история на кафедре медленно, но верно выводилась из Галиной души — как яд из организма. Сон, кошмарный сон, «черный человек» возникающий ниоткуда, дуло пистолета, смотрящее прямо в лоб… Но даже дурной сон имеет обыкновение повторяться. Этим он и страшен. Тем более что повторение вряд ли заставит себя долго ждать. Никар, проклятый Никар, сегодня твоя лекция, и кто знает, что ты выкинешь на этот раз.
Какой своей личной гранью повернешься.
Лишь ко времени начала первой пары Гала смогла пересилить себя и пошла в душ. И первая пара длилась примерно полчаса, когда девушка входила в вестибюль университета. Внутри было на удивление тихо, пусто, спокойно. В коридоре стоял приятный полумрак, ибо на календаре осень, светает с каждым днем позже, а искусственное освещение включают по инерции в одно и то же время.
Гала никогда не видела университетский корпус таким. Она почти не опаздывала на пары, почти не пропускала занятия, у нее редко случались «окна». И, потому, никогда она не заставала тех моментов, когда занятия уже начались, но пара только первая, и в корпусе лишь те студенты, которым это необходимо. Никто не шатается по коридорам, и, уж тем более, не пахнет здесь суетой, столь характерной для перемен. Суетой, ставшей неотъемлемым признаком всех крупных учебных заведений во всем мире.
Поневоле Гала вспомнила очарование от университета на другой грани. Помимо тишины и полумрака эти две картинки роднило чувство изумления, оттого, что видишь знакомые предметы в незнакомых проявлениях.
Гала содрогнулась. Вчера она тоже увидела господина Никара и помещение кафедры в совершенно непривычном проявлении. И, если уж «черный человек» спокойно показался ей там, средь бела дня, то почему бы ему не явиться сейчас, из мрака пустого коридора? Одно движение пальцев, один негромкий хлопок — и никто ничего не видел, никто ничего не знает, «как такое могло случиться». Охи, ахи, слезы (большей частью крокодиловы), а Галы уже нет. Строптивой, необщительной, почему-то кому-то опасной студентки Галы Чагай больше нет в живых.
Прямоугольник света. Словно маяк в ночном тумане. И подействовал так же — ободряюще. Приблизившись к прямоугольнику, Гала поняла, что свет исходит из открытой двери, ведущей в ярко освещенное помещение деканата.
Внутри никого не было. Гала уже хотела идти мимо, как утреннюю тишину огласили трели какой-то классической мелодии. Какого-то великого композитора, жившего то ли сто лет назад, то ли все двести. Звук был не сильный, но назойливый, каким и должен быть звук сигнала в мобильном телефоне.
Сотовый господина Никара сиротливо покоился на тумбочке, мигал глазком маленького экрана и неустанно выводил одни и те же ноты, стараясь для несуществующей аудитории. Гала боролась с собой лишь секунды. Да, это могла быть ловушка для нее, начинающей ведьмы и непутевой студентки. Дверь в деканат могла захлопнуться за ее спиной, а «черный человек» мог вылезти хотя бы из-за занавесок и…
А какова альтернатива? Испугаться, уйти, и дальше ходить с оглядкой, бояться таких знакомых мест? Да, если так рассуждать, что мешает Ругару Смертоносцу прикончить ее в общаге? И Гала смело шагнула к тумбочке, осторожно взяла мигающий аппарат, успев прочитать на экране «Мастер вызывает» и номер входящего.
