— Спокойно! — крикнул Боград, — мы не разбойники!
— Чего надо? — недружелюбно спросил один из охранников, тот, что покрупнее и постарше.
— Мы идем в столицу, — подала голос Гала, — и хотели бы присоединиться к вам в пути. Так безопаснее.
— А, вон оно че! — голос девушки не то чтобы вызвал у охранников каравана добрые чувства, но те заухмылялись, кто-то даже заржал.
— Э, губу подберите! Пшли вон! — раздался резкий голос, мгновенно согнавший с охранников ухмылки. Он принадлежал хозяину каравана — высокому мужчине средних лет, с пепельными волосами и густой бородой, — так, значит, присоединиться решили. Безопаснее, значит. А с чего вы взяли, что я только и жду, чтобы подобрать по пути несчастных путников, которых надо кормить и защищать?
— Мы же не просто так, — сказал Боград, — мы вовсе не беззащитные. Или, по-вашему, охрана бывает лишней?
— Знаете ли, всякое в жизни бывает, — философским тоном произнес хозяин каравана, — но Королевский тракт — не тот случай. У нас на счету каждый меч, тем более что охотников сопровождать караван через эту местность немного.
— Ну вот, о том и речь. Как я уже сказал, мы не беззащитные. У меня есть лук и стрелы. Он, — Боград указал на Михая, — владеет мечом. А девушка, ее зовут Гала — неплохая волшебница.
— Волшебникам я не доверяю, — признался хозяин, — лук… ну, луками все больше разбойники пользуются. Чем в открытом бою рисковать, предпочитают наших из-за угла побольше подстрелить. А меч — это хорошо.
— Еще мы только что из Мертвого Леса, — с детской непосредственностью сообщил Михай, — тамошнего некроманта замочили.
— Ого! — вот это произвело на хозяина впечатление, — что ж, присоединяйтесь. У меня есть запасная палатка. Ко мне обращаться «Влад» или «хозяин». Все понятно?
* * *
В этот раз Гала проснулась вовремя и благополучно успела к первой паре. За своего спутника Михая она поручиться не могла — тот, скорее всего, посещал занятия символически, имея железное алиби: тренировку, подготовку к очередному соревнованию. К таким субъектам преподы, как известно, относятся лояльно. За честь факультета, или даже ВУЗа выступает человек, до занятий ли ему? Уж тройку такому подарить не жалко.
Гала не имела подобной «уважительной причины», более того, завоевав на первых двух курсах репутацию отличницы, она теперь поняла, что это не почетное звание, типа чемпионского титула, а тяжелая обязанность. Или, если угодно, клеймо.
Ты отличница — значит, друзей у тебя будет немного. Большинство студентов, как известно, от сессии до сессии живут весело, по крайней мере, стремятся к этому. А у тебя времени на «веселье» нету. Контрольные-семинары-лекции. Зачеты-экзамены. Курсовые-рефераты. Настоящая воронка, поглощающая все время. Черная дыра.
А раз нет общих интересов, в данном случае, вышеупомянутого «веселья», то откуда взяться дружбе? Или хотя бы элементарному взаимопониманию. Даже Гала с Вирленой, не учись они в одной группе и не живи в одной комнате — фиг бы они даже общались, первая красавица (по собственному разумению и не только) и замухрышка-ботанка.
Ты отличница — значит преподаватели, уважая тебя с одной стороны, крайне огорчаются отступлению от твоего реноме. Радуясь любому проявлению активности двоечников, прогульщиков и просто лентяев, к, примеру, выступлению какого-нибудь туповатенького студента не семинаре, они готовы распилить надвое отличника, который на том же семинаре не смог из хорошего сделать очень хорошее. А уж нарушения учебных дисциплин со стороны отличников воспринимаются преподами как катастрофа. Как крушение какого-нибудь архитектурного шедевра.
Вызывать подобные чувства у преподов Гала больше не хотела и потому пришла даже за десять минут до начала занятий. Заодно узнала, что Никаров семинар как раз был передвинут на первую пару.
Войдя в аудиторию, декан удостоил сидящую на первой парте Галу холодным кивком (у него это означало одобрение) и решил как следует потрепать несчастную отличницу. Вопросы сыпались как горох, в процесс штурма цитадели «Гала Чагай» включились одногруппники. Гала отвечала, когда хорошо, когда так себе. И периодически поглядывала на лицо Никара. То, как обычно, было равнодушным и ничего не выражало.
