— Ведьмак, пошли купаться, — предложила мне Стеша. — Обещаю, топить не стану! Просто поплаваем вместе!
— Не, вода холодная, — отказался я. — Вот через месяцок, как она прогреется как следует, тогда уж…
— Да не бойся, — хмыкнул Карпыч. — Если желаешь — искупнись. Ничего с тобой не случится, обещаю.
— Правда неохота. — Я поворошил угли палкой. — А можно еще спросить об одной вещи?
— Экий ты пытливый, — притворно сдвинул зеленоватые брови водяник. — Ну да уж ладно. Спрашивай.
— Великий Полоз — он кто? Говорят, что змей и что золото любит. Но это ведь не все? Есть же что-то еще?
— Про Великого Полоза не у него надо спрашивать. — На мое плечо опустилась тяжелая рука. — Про него со мной надо разговаривать, ведьмак.
— Да что б тебе! — сплюнул на прибрежный песок Карпыч. — Напугал, дерево ты трухлявое. А на Ляксандре вон вообще лица нет!
— Ну, не то чтобы совсем нет, — произнес я. — Но ты больше так не делай, дядя Ермолай, пожалуйста. У меня запасные джинсы дома, понятное дело, есть, но до него дойти еще надо. А тут застирывать как-то неловко. Вон Стешка меня засмеет. Засмеешь, красивая? Ведь так?
— Вовсе нет, — прощебетала русалка. — Всякое бывает. У меня тятенька на каждый праздник напивался так, что непременно портки обделывал, когда после под телегой отсыпался. Я привычная.
— А перед тем тебя да твоих сестер лупцевал, да так, что ты в семнадцать лет от такой жизни пошла и утопилась, — невесело усмехнулся Карпыч.
— Не потому утопилась, — улыбка сползла с лица Стеши. — Не из-за его кулаков. Да ты, батюшка-водяник, сам знаешь все.
Она невероятно грациозно развернулась и быстрой молнией ушла в глубину реки.
— А чего с ней стряслось-то? — поинтересовался дядя Ермолай, присаживаясь рядом со мной и цапнув одну из печеных картофелин, лежавших около костра.
— Дядька ее ссильничал, тятенькин брательник, — странно, но в голосе водяного я услышал искреннюю жалость к незадачливой девице, бог весть когда сведшей счеты с жизнью. — Дело вроде как семейное, но такой грех все одно не скроешь, а порченая девка никому не нужна. Это деревня, не город, тут нравы другие. Ну, тогда были. Да еще и понесла, как назло. Короче, плод она вытравила, а через день пошла к мельнице, там в воду и сиганула. Чтобы, значит, наверняка. Народишко тогда был не чета нынешним беспамятным, потому знал, что я именно в тамошнем омуте тогда обитал и молодых девок, что в гости пожаловали, обратно на землю не отпускал.
— Невеселая история, — вздохнул я.
— Но зато она через пару лет обидчика своего наказала, — оптимистично заявил Карпыч. — Сына его утопила, младшенького, позднего, любимого. Причем прямо на дядькиных глазах под воду утащила, да еще личико свое показала, чтобы тот знал, отчего так вышло и кто в том виноват.
— Жестко, но справедливо, — признал я. — Внушает. Только одно неясно: вроде по Покону с родней счеты сводить не положено?
— Так и огольца этого после Ильина дня никто в воду силком не тянул, — пояснил водяной. — Сам полез. Да еще и на закате.
— Сам виноват, — подытожил дядя Ермолай. — Нет тут девкиной вины, она в своем праве была.
Вот такое вот старорусское бусидо, строгое, но справедливое.
— А Стешке ты давно нравишься, — сообщил мне водяник. — Я слышал, как она другим девкам про то сказывала. Потому тогда подружку твою она с особым усердием под воду тащила.
— Даже не знаю, радоваться или печалиться, — поежился я. — Вот так и купайся в твоей реке летом. Войти в воду войдешь, а выйдешь или нет — вопрос.
— Купайся, — разрешил Карпыч. — Не тронет тебя никто этот год, слово даю. Моя река — мои законы. Девки, слышали меня?
— Слышали, батюшка, — нестройно ответили русалки, причем за секунду до того веселая Лариска как-то вдруг посмурнела, что навело меня на определенные мысли.
— Так ко мне еще друзья приезжают, — вкрадчиво произнес я. — Вот…
— Твои гости — тебе за ними и приглядывать, — ответил за Карпыча дядя Ермолай. — И ответ держать, если они чего лишнего себе позволят. Хотя, как по мне, иные из них те еще хваты. Да, сосед?
— Ты про того дьяка, что к Даре наведался? — уточнил водяник. — Да, парень ушлый, не отнять. Хотя все они такие, им палец в рот не клади. И за жизнь цепляются до последнего. Помню, лет сто тому назад в мою реку один такой после драки с оборотнем сверзился, так ни в какую тонуть не хотел. Бок разодран, рука сломана, а он знай пытается к берегу выгрести. Другой бы сдался и камнем на дно, а этот нет. И знай себе бормочет, как он этого оборотня в другой раз непременно пришибет.
